Тёмное крыло
Шрифт:
Когда Сумрак сел, он смог разглядеть, что отец тяжело дышал. Он явно очень старался, причём достаточно долго.
— Это действительно трудно, — сказал Сумрак. — И утомительно. У меня самого всё ещё есть трудности…
Отец с нежностью понюхал его.
— Не надо утешать меня, Сумрак. Я слишком стар и мудр, чтобы тосковать о чём-то, чем мне не дано обладать. Я полностью удовлетворён тем, что умею планировать.
— Да, знаю, — сказал Сумрак, кивнув в знак согласия. До него дошло, что они оба притворялись. Внезапно ему стало грустно. Он всегда видел, каким упорством обладает
— Где ты был? — спросил его отец. — Мне не нравится, когда ты улетаешь так далеко от дерева.
— Знаю, прости. Но… — он пытался придумать, с чего лучше начать. Он планировал свою речь по пути домой, но эта внезапная встреча совершенно сбила его с мысли.
— Я был на Верхнем Пределе, — начал он, — и у меня был разговор с птицей.
— Ты говорил с птицей?
— Мы оставались на своих собственных территориях. Главным образом, — добавил Сумрак, и поспешно продолжил. — Он хотел увидеть, как я летаю, а я хотел посмотреть, как летает он, а потом, чуть позже, он назвал меня яйцеедом.
— И это в наше время? — сказал отец и расхохотался. — Вижу, они явно знакомы с тем, что делали наши дальние родичи на материке.
— Я пробовал объяснить, что мы были другими, — продолжил Сумрак. — Но Тер…
Он замолк на полуслове, не желая, чтобы его отец знал, что ему известно имя Терикса; было бы похоже на то, что они стали друзьями.
— … Птица сказала, что когда-то на этом острове жили ящеры, и что мы разорили их гнездо.
Икарон казался настроенным скептически.
— Вряд ли птицы — самый надёжный источник сведений. Между нами и ними никогда не было дружбы. Они — потомки ящеров.
— Правда?
— Чистейшая. Давным-давно они были пернатыми ящерами, которые умели лазать по деревьям. Потом они научились летать.
Сумрак был настолько поражён этой информацией, что ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.
— Просто птица сказала мне, что на острове были кости ящеров. Она рассказала мне, где можно их найти.
Икарон отвёл взгляд от морды своего сына.
— И ты нашёл эти кости? — спросил он.
Сумрак взволнованно кивнул.
— Опиши мне их.
Сумрак приложил все усилия, стараясь не упустить ни малейшей подробности. Отец внимательно слушал. Потом Сумрак рассказал ему разбитых яйцах, и о крошечных разодранных на куски скелетах среди осколков скорлупы.
— Птица сказала, что её прадед видел, как рукокрыл разбил яйца, — сказал Сумрак. — И я знаю, кто это, наверное, был. Это Нова! Как ты думаешь, Папа? Ведь это как раз то, что она наверняка бы сделала!
Отец не ответил, и когда молчание затянулось, пульс Сумрака участился. Рассердился ли на него Папа? Его мысли тревожно метались, и он понял, насколько опрометчиво он поступил. Он просто принял рассказ Терикса за правду.
— Это серьёзное обвинение, Сумрак, — сказал отец. — Если такое дело действительно случилось, то
— Прости, — сказал Сумрак, сгорая от стыда.
— Я должен сам исследовать останки. Они похожи на останки ящеров, но я хочу убедиться в этом. Может быть, они уже вековой древности, и животные умерли задолго до того, как мы прибыли на этот остров.
Его ноздри раздулись от отвращения:
— … Но если это сделал кто-то из нашей колонии, я сделаю всё, что смогу, чтобы выяснить, кто это сделал, — он промолчал. — Но, пока я не узнаю больше, не говори об этом никому, Сумрак. Ни Сильфиде, ни даже вашей маме.
Сумрак с жаром кивнул, польщённый тем, что ему поручили хранить такую важную тайну.
Хищнозуб проснулся быстро; его когти уже были выпущены, а в горле стоял ком. Он был окружён другими фелидами, и лунный свет отражался в их глазах. Вне всяких сомнений, они были подосланы Патриофелисом, чтобы изгнать его ещё дальше от земель Рыщущих.
— Я буду драться, — коротко бросил он им, оскалив зубы.
Ближайший из них покорно отступил назад:
— Мы пришли не драться, — услышал он спокойный голос самки.
Хищнозуб шагнул ближе, понюхал и вспомнил её. Это была Миацида, превосходная охотница на ящеров. Он обошёл остальных фелид, обнюхивая и узнавая многих из них. Всего их было двадцать пять, среди них были и самцы, и самки. Когда он понял, что среди них не было Пантеры, его сердце быстро и сильно сжалось от печали.
— Почему вы пришли? — спросил Хищнозуб.
— Мы похожи на тебя, — ответила ему Миацида. — Мы тоже жаждем плоти.
— Ого, — довольно произнёс Хищнозуб. Он знал, что не мог быть единственным. Другие, наверное, проверили свои зубы на детёнышах ящеров и падали. Ему стало интересно, сколько из них окажется достаточно смелыми, чтобы признать это.
— А Патриофелис знает, что вы пришли ко мне?
— Нет, — ответила Миацида.
— Вы уже убивали?
— Нет, — сказала Миацида. — Мы боимся, что нас поймают и выгонят.
— Тогда вы должны спросить себя, насколько велика ваша жажда плоти, — ответил Хищнозуб. — Я пробовал подавлять свою, но её невозможно подавить. Вы должны спросить самих себя, хотите ли вы охотиться и убивать.
— Мы сделали это, — сказала Миацида, взглянув на других фелид.
— Но вы хотите оставить клан Рыщущих навсегда? — спросил Хищнозуб.
— Конечно, если мы вернёмся все вместе и поговорим с… — начала Миацида, но Хищнозуб оборвал её.
— Нет, — сказал он. — Патриофелис стар и закоснел в своих взглядах. Он живёт прошлым, и он не позволит нашим новым вкусам распространиться среди Рыщущих. Он боится войны, но это всегда путь, ведущий в будущее. Слишком многие звери вокруг нас кормятся насекомыми и растениями. Рано или поздно некоторые звери начнут охотиться на других зверей. Питаясь мясом, они станут сильнее и крупнее. И тогда они станут новыми хищниками, которых все мы будем бояться. И я говорю: давайте, мы будем этими хищниками. Но Патриофелис не будет вас слушать и делать выводы.