Темное наследие
Шрифт:
И мне нужно помочь. Я должна что-то сделать
Я должна их найти.
Все мое тело дрожит от моей сдержанности, но я проглатываю все это.
Я лечу по улице, принимая решения, более рискованные, чем когда-либо, но моя потребность попасть туда, чтобы быть полезной, сейчас важнее, чем поцарапать свою машину.
Солнце слепит, опускаясь все ниже, и я направляюсь на окраину города, где, как я помню, была прошлой ночью.
Когда я подъезжаю ближе, небо начинает темнеть, но это не имеет ничего общего со временем, а все из-за
Меня тошнит при одной мысли о том, что я собираюсь обнаружить, пока я еду по длинной подъездной дорожке, прежде чем деревья раскроют то, что всего двадцать четыре часа назад было гламурным загородным клубом.
Синие и красные мигающие огни отражаются в дыму, который становится гуще с каждой секундой. Но он недостаточно густой, чтобы скрыть разрушения.
— Срань господня, — кричу я, когда реальность раскрывает себя.
Здание превратилось в не более чем груду обломков. Обломки, которые в настоящее время скрывают, заманивают в ловушку тех, кого я люблю.
Я резко останавливаю машину позади пожарной машины и бегу к тлеющим руинам.
— НИКО, — кричу я, мои глаза прикованы к моему брату, когда я обегаю очередную пожарную машину.
Все взгляды обращены на меня, но я не обращаю на них никакого внимания, когда лечу к нему.
Он грязный, окровавленный. Его одежда разорвана, глаза темные и затравленные.
— Калли, — потрясенно выдыхает он, и я не останавливаюсь, пока мы не сталкиваемся, и я не обнимаю его.
— Я думала, ты мертв, придурок, — причитаю я, когда он обнимает меня так крепко, что я едва могу дышать.
— Я не мог оставить их, Кэл. Черт. Мы не можем найти папу.
Все его тело дрожит, когда он обнимает меня, и я не могу не задаться вопросом, не сломалось ли что-то внутри него, когда он поднял глаза и увидел меня.
— Мы найдем. Мы найдем его.
Уткнувшись лицом в мою шею, он прерывисто дышит. Я чувствую, что к нам присоединились другие, но я не двигаюсь. Я просто цепляюсь за Нико, как будто от этого зависит моя жизнь, поскольку горе и отчаяние, которых я никогда раньше не испытывала, грозят разорвать меня на куски.
Папа и Деймон должны быть здесь, просто ожидая, когда мы освободим их.
Они должны быть. Другого варианта быть не может.
Чья-то рука ложится мне на спину. Я понятия не имею, кому она принадлежит, но я черпаю из нее столько силы, сколько возможно, прежде чем руки обхватывают нас обоих.
Открываю глаза, и они сразу же сталкиваются с глазами Алекса. Девушки собрались позади него, но я не могу сосредоточиться на них. Отчаяние Алекса притягивает меня.
У меня перехватывает дыхание, потому что темнота, боль, плавающая в его серых глубинах, — это все, что мне нужно, чтобы сказать, что у них нет новостей о Деймоне.
Я не думала, что это возможно, но мое сердце снова разрывается на части.
Отчаянно пытаясь
Как и Нико, он едва сдерживается. И в ту секунду, когда я чувствую жар его слез на своей шее, болезненный всхлип вырывается из моего горла.
— Мне так жаль, Кэл. Я не могу его найти. — Его голос грубый и сдавленный эмоциями, и это выводит меня из себя.
Я обнимаю его крепче, разваливаясь на части прямо рядом с ним.
— Это не твоя вина, — шепчу я.
Он кивает, прерывисто дышит, его пальцы теребят ворот моей толстовки.
— Он так просто не сдастся, Алекс. Он не сдастся. Он самый упрямый ублюдок на свете. Потребуется нечто большее. Он где-то здесь. Он жив.
— Я знаю, — говорит он со сдавленным смехом. — Он здесь. Я знаю, что он жив. Я бы почувствовал это, если бы он был.… если бы он умер, я бы…
Мы стоим там, потерявшись в этих словах. Оба надеемся, молимся, чтобы они были правдой.
Еще через несколько минут хватка Алекса ослабевает, и его руки отпускают меня. Подняв руки, он вытирает лицо, прежде чем поднять его к небу, я могу только предположить, что он возносит молитву.
Я смотрю на него с комом эмоций размером с баскетбольный мяч, застрявшим у меня в горле, мои глаза горят от всех выплаканных слез.
Сделав долгий успокаивающий вдох, он снова смотрит на меня.
Я задыхаюсь, когда его боль сталкивается с моей. Связь между нами сильнее, чем когда-либо, поскольку мы разделяем это… это горе, это отчаяние.
— Ты не должна быть здесь, — шепчет он.
— Мне нужно быть здесь. Мне нужно помочь. Мне нужно… — Мои слова замолкают, когда я смотрю через его плечо на гигантскую груду обломков.
— Он знал, что это обернется катастрофой, — рассеянно признается Алекс. — Он знал, что нам не следовало соглашаться на это. Он так беспокоился о том, что ты можешь пострадать, что… — Рыдание разрывает его горло, обрывая конец предложения.
— Они были уверены, что поступили правильно. Мы должны доверять им, — говорю я, не сводя глаз с дяди Дэмиена, который стоит среди своих капо, роясь в обломках, чтобы найти своих людей. Его брата.
— Пошли, Э. Мы собираемся продолжать поиски, — говорит Нико, обнимая Алекса за плечи.
Не желая выпускать его, ни одного из них, из виду, я тянусь к их рукам.
Я задыхаюсь, когда их разодранная кожа соприкасается с моей, и смотрю на их окровавленные и грязные пальцы.
— Тебе нужно остановить—
— Нет, пока мы их не найдем, — говорит Нико низким и убийственным голосом, отдергивая руку. — Папа слишком хорош, чтобы умереть здесь.
Он уходит прежде, чем у меня появляется шанс ответить, и я смотрю, как он перелезает через обломки и начинает разбирать то, что, как я предполагаю, является крышей, раскапывая землю в надежде кого-нибудь найти.