Темное предсказание
Шрифт:
«По крайней мере, частично он мой. Лучше так, чем ничего».
Мысленно произнеся эти слова, Дония смотрела, как Кинан и Айслинн, держась за руки, покидали ее королевство, следуя за девами-боярышницами… Нет, неизвестно, лучше ли.
Вечером Дония брела к своему дому, одна, но это одиночество было иллюзией. Эван неслышно следовал за нею. Если бы она сосредоточилась, то увидела бы мерцающие крылья дев-боярышниц и услышала бы мелодичное посапывание волка. Год назад ее сердце сжалось бы от ужаса.
Многое изменилось. Дония и сама изменилась. Неизменной осталась лишь ее жажда внимания Кинана, его похвалы, его прикосновения.
Льдинки ее замерзших слез с легким стуком падали на землю, когда Дония думала о последствиях своего страстного желания. Она отказалась от смертной природы в надежде, что станет его королевой. «И я ею не стала». Она видела, как Кинан без конца флиртовал со смертными девушками, выискивая себе подругу. Он и не думал, что ей больно это видеть. А ей было больно. Дония готовилась принять смерть от руки его матери, только бы помочь ему найти свою королеву. «Но я не умерла».
Вместо этого она возглавила двор более сильный, чем двор Кинана. Двор Зимы веками подавлял Летний двор, и ее подданные хотели и дальше сохранять привычный порядок вещей. Слишком быстрые и значительные изменения климата не сулили никому из них ничего хорошего. Двор Зимы несколько раз демонстрировал свою мощь, напоминая Кинану, что они по-прежнему сильнее. А в темноте, когда Дония и Кинан оставались вдвоем, он шептал ей прекрасные слова о мире и равновесии.
«Всегда я где-то посередине… из-за него. А он ушел бы к Эш, не задумываясь, скажи она хоть слово…»
Дония рассердилась на себя за то, что никак не может выкинуть из головы эти мысли. Она вытерла мокрые от слез щеки. Кинан никогда не принадлежал, и не будет принадлежать ей. Эта неопровержимая правда до сих пор ужасала ее.
Дония поднялась на крыльцо.
Он был там. Он ждал ее. Прекрасное лицо искажала тревога, а руки тянулись к ней.
— Дон.
В его голосе было все, чего она так жаждала.
Вся ясность ее рассуждений померкла, стоило Кинану раскрыть объятия. Дония скользнула в них, поцеловала его и забыла о своей ледяной природе. Она думала, что холод его остановит. Но Кинан не оттолкнул ее. Наоборот, еще крепче прижал к себе. Это ужасное солнце, что он носил под кожей, вспыхнуло ярче. Снег, начавший падать вокруг них, с шипением таял, не долетая до земли.
Спина Доний уперлась в дверь, и та распахнулась. Дония помнила: она запирала дверь. Значит, Кинан просто растопил замок.
«Но ведь еще не солнцестояние. Нам нельзя. Нельзя…»
На ее руках оставались следы его прикосновений, а на губах — обожженная кожа. Дония запустила руку в его волосы и крепче притянула Кинана к себе. С его шеи сыпался иней.
«Он это прекратит. И я. В любое мгновение».
Они
«Я сильнее, — думала Дония. — Я могла бы все остановить».
Но Кинан был рядом. Он прикасался к ней, и она его не останавливала. Возможно, вместе они нашли бы приемлемый вариант, и все было бы замечательно. Дония открыла глаза, и лучезарность Кинана ослепила ее.
— Моя, — шептал он, продолжая ее целовать.
Одежда на них вспыхивала и тлела, поскольку снежинки гасили огонь, но он разгорался опять. От прикосновения рук Кинана на коже Доний появлялись новые ожоги. На его груди виднелись следы обморожения.
Она вскрикнула, и Кинан отпрянул.
— Дон… — Его лицо было перекошено горем. — Я не думал, что…
Он приподнялся на локте и с ужасом смотрел на ее обожженные руки.
— Я не хочу причинять тебе боль.
— Знаю.
Дония соскользнула на пол, оставив его одного на дымящемся диване. Кинан испуганно глядел на нее.
— Я просто хотел поговорить.
Дония сосредоточила внимание на внутреннем льде, стараясь не думать, что Кинан по-прежнему рядом.
— Поговорить? О нас или о делах?
— Обо всем.
Кинан морщился, пытаясь натянуть дырявую рубашку.
Дония смотрела, как он застегивает пуговицы. Пока он возился с пуговицами, никто из двоих не произнес ни слова. Потом Дония спросила:
— Ты меня любишь? Хоть чуть-чуть?
Кинан замер, опустив руки.
— Что?
— Ты меня любишь?
Вопрос его ошеломил.
— Как ты можешь спрашивать?
— Да или нет?
Доний отчаянно хотелось услышать хоть какой-то ответ.
Он не отвечал.
— Зачем тогда ты сюда приходишь?
— Увидеть тебя. Побыть рядом.
— Зачем? Мне нужно больше, чем твоя похоть.
Произнося эти слова, Дония даже не заплакала. Она ничем не показала Кинану, как у нее разрывается сердце.
— Скажи мне, что у нас есть что-то еще. Что-то большее. То, что не разрушит нас обоих.
Он был похож на прекрасную статую, залитую солнечным светом, однако его слова были не такими прекрасными.
— Успокойся, Дон. Ты же знаешь: нас связывает большее. Что именно — тоже знаешь.
— Ты уверен?
Он подошел ближе. Его рука заживала, но следы ее прикосновений еще оставались.
«Мы только калечим друг друга».
Дония встала и вышла. Ей было тяжело смотреть на разрушения в собственном доме.
«Опять».
Кинан вышел следом.
Дония прислонилась к стене дома.
«Сколько раз я вот так стояла здесь, пытаясь держаться подальше и от Кинана, и от прежней королевы Зимы?»
Последняя попытка сближения Зимы и Лета окончилась трагически, и Доний не хотелось повторений.