Темное прошлое прекрасного принца
Шрифт:
– Ты же сама говоришь, – парировала сестра, – что всю ночь ездила то туда, то сюда, общалась с разными людьми. Сережку мог вытащить кто-то из них. Не обязательно это произошло вечером.
– Да, это еще пятеро, – согласилась Алена, – один из них – мой сосед, с которым я познакомилась вчера вечером, еще трое – продюсер Рем Фильчиков, певица Ксения Дюк и футболист Игорь Пуканцев, которым нет до Полины никакого дела, да еще Василиса Николаевна Сусанина, мать погибшей.
– А ты уверена, что никто из четверых, исключая
– Уверена, – ответила Алена после паузы, коря себя за малодушие.
– Может, Рем был ее любовником? Все-таки он начальник Сусаниной, мог быть и с Полиной знаком. Хотя вряд ли, она бы мне, как лучшей подруге, рассказала.
– Вот-вот.
– Может, Пуканцев или Ксения – внебрачные дети Петра Петровича?
Сердце Алены екнуло:
– Чушь. Ксения из Выборга, о родителях Игоря все известно. К тому же у них в десять раз больше денег, чем было у Полины.
Сестры откинулись на стульях и посмотрели друг на друга.
– Кстати, почему ты призналась, что это моя сережка? – грустно спросила Алена, меняя тему. – К нам бы вообще не было бы никаких вопросов.
Майя в смятении принялась поправлять свой шоколадный пиджак.
Они уже все спели и теперь сидели в углу на диванчике.
– Я передам тебе твою одежду с оказией. Если ты, конечно, передумал вешаться, – церемонно сказала Ксения.
– А как же гастроли? – спросил Валера. – Мы же будем ездить с тобой по городам и весям! Там и отдашь. Если, конечно, ты убеждена, что мои ботинки тебе больше не понадобятся.
Дюк опустила глаза и посмотрела на огромные стоптанные штиблеты.
– Не понадобятся, – вздохнула она. – Точно.
– Уверена?
– Да.
– Ты все-таки хочешь вернуться к Пуканцеву и выйти за него замуж, несмотря на то что он оставил тебя в одиночестве перед лицом опасности и закрылся на шпингалет?
– Нет, я уезжаю в Выборг. Домой. К маме.
– Все опротивело?
– Да.
– Депрессия?
– Угу.
– Растоптанная любовь и поруганные чувства?
– Именно.
Дюк встала и, с трудом переставляя ноги в гигантских ботинках, поплелась к выходу из студии. Сквозь стекло она видела Рема, который о чем-то разговаривал со звукооператорами. Рядом стоял дирижер. Василисы нигде видно не было.
– Ну пока! – сказала она Валере.
– Пока, – откликнулся рокер. – Тебе, может, денег на троллейбус одолжить?
– Давай, – кивнула Дюк. – Ты чего такой грустный? – спросила она, засовывая деньги в карман подвязанных веревочкой брюк и еще на секунду задержавшись. – Ты же осуществил свою мечту. Даже если окажется, что твои песни никуда не годятся – даже в моем исполнении, – ты будешь знать, что сделал все, что мог. В любом случае, это победа.
Валера наконец снял с шеи веревку и прислушался к себе. Никакой радости
– Врать было нельзя, – сказала наконец Майя. – Василиса, мать Полины, могла сказать, что у ее дочери таких серег не было.
Сестры замолчали, с сочувствием глядя друг на друга.
– Ладно, дорогая, что ж теперь об этом говорить, – махнула рукой Алена, – сказала – и сказала…
– Я познакомилась с новым мужчиной, – призналась Майя.
– Красивым?
– Да.
– Умным?
– До некоторой степени.
– С деньгами?
– А как же!
– Все ясно, бедный Рома, – широко улыбнулась Алена, – ты увела его от жены, а теперь он тебе не нужен, потому что ты нашла себе нового поклонника. Да еще и с деньгами. Куда ж против него устоять бедному поэту! И это правильно, очень и очень правильно, дорогая моя. Ты заслуживаешь лучшего. Я рада, что у тебя новый мужчина. Он прямо-таки назрел.
Майя покраснела от смущения, кивнула и заказала себе еще мороженого.
– Ксения, – сказал Валера, чуть не плача, – я ничего не чувствую. Я так долго мечтал об этом моменте, я не верил в его реальность, бывшая супруга упрекала меня в пристрастии к пустым мечтам и обзывала идиотом. А теперь я сижу в студии с Ксенией Дюк, смотрю на живого Фильчикова, и… ничего. Пусто. Никакого ощущения триумфа. Это у всех так?
Дюк смотрела на него с сочувствием.
– Нет, – сказала она. – Не у всех. Я знаю одну девушку, которая спела всего одну песенку и после этого так загордилась, что до сих пор пузырится, несмотря на то что с момента ее творческого успеха прошло минимум пять лет.
– Везет, – вздохнул рокер, – я дорого бы дал, чтобы сейчас почувствовать то, что твоя знакомая ощущает уже полдесятка лет.
– Бывает и другая ситуация, – сказала Ксения, – человек роет и роет носом землю, ставит цель, достигает – в рабочем, так сказать, порядке – и тут же ставит следующую. И снова достигает. И еще одну ставит. Никакой звездной болезни при этом не возникает, индивидуум, как крот, ничего не замечает. Может, ты такой? Цель достиг, из списочка вычеркнул, поставил перед собой следующую. И так далее.
– Что-то у меня никаких других целей не появилось, – пробормотал Валера. – Спасибо, я подумаю над твоими словами.
Ксения встала и пошла к выходу, волоча ноги в огромных ботинках.
– Пока, – помахала она Валере. – Спасибо за деньги.
– Всех благ, – отозвался он. – Не за что.
Ксения вышла из здания студии и поплелась к остановке. На общественном транспорте она не ездила уже давно, и путешествие ее пугало. Но что делать – она ведь собралась уезжать в Выборг, залечивать раны разбитого вдребезги сердца… Дюк в последний раз повернулась посмотреть на здание студии, а затем отправилась штурмовать подъехавший троллейбус.