Темное прошлое прекрасного принца

Хмельницкая Ольга

– Роман, ты дома? – громко спросила она.

Тишина.

– Ку-ку! – еще раз позвала она.

Никто не отозвался.

Решив, что дома никого нет, Майя Ватрушкина включила в коридоре свет, вдела ноги в тапки и вприпрыжку побежала в ванную комнату. Щелкнул выключатель. Девушка распахнула дверь. Она по инерции продолжала двигаться, стремясь войти в узкое помещение, но уже почувствовала: что-то не так. Что-то очень и очень сильно было не так, как полагается. К круглому плафону была привязана бельевая веревка, а на веревке висел Роман Тряпкин.

– Вы скажете мне,

что произошло? – спросила Алена.

Сидящий напротив Чабрецов вытащил из пачки подушечку грейпфрутового «Орбита».

– Хотите? – спросил он девушку, не отвечая на ее вопрос.

– Предпочитаю настоящие грейпфруты.

– И правильно.

– Так что произошло? – снова спросила Алена.

В кабинете Чабрецова пахло кофе, и девушка жалела, что майор предлагает ей всего лишь жвачку, а кофе – не предлагает, хотя ей очень хотелось согреть руки и хлебнуть горячего сладкого напитка, от которого кровь стучит по жилам, а сознание проясняется. Ей очень, очень не нравилось, что Денис снова решил с ней, Аленой, поговорить, хотя она уже рассказала все, что знала.

– Еще одно убийство, – вздохнул Чабрецов, – или, на худой конец, самоубийство.

– Кто? – подалась вперед Ватрушкина. Ее губы посинели, а руки, которые до этого спокойно лежали на коленях, начала бить крупная дрожь. – Только не родители Полины! Неужели кто-то из них не пережил смерти дочери?!

– Нет, к счастью, – покачал головой Чабрецов, – родители Полины живы. А вот бывший муж – нет.

Алена откинулась на стуле. Ее руки перестали дрожать. Круглое лицо порозовело.

– Мне только что звонили из милиции, – сказала Василиса Рему, который заботливо укутывал ее одеялом, – Роман Тряпкин повесился.

– Это твой бывший зять?

– Да.

– Сочувствую, – пробормотал Фильчиков, – его, наверное, совесть замучила?

– Вряд ли, – отрезала Василиса Николаевна, – нечему там было мучиться. И вообще, я сильно сомневаюсь, чтобы он сам повесился. Скорее всего, его повесили.

– Кто?

– Петр. Больше некому. Роман ведь виноват в смерти Полины. В любом случае виноват. Даже если он и не является убийцей, именно он своим предательством и уходом из семьи с бывшей лучшей подругой жены запустил тот маховик, который привел к смерти моей дочери, а потом и к его собственной кончине.

Василиса спрятала голову с мелкими кудряшками под подушку и заплакала.

– Не плачь, – попросил ее Рем, – все это ужасно, но уже ничего не изменишь. Остается только принять случившееся как данность. Время лечит.

Василиса зарыдала сильнее. Рем пристроился рядом с подругой на кровать и обнял ее за худую дрожащую спину.

– Роман умер? – переспросила Алена.

– Да, – кивнул Чабрецов, – скорее всего, самоубийство. Труп нашла Майя.

– Как она себя чувствует? Моя сестра и так слишком много пережила в последнее время.

– Держится, – ответил Чабрецов. – Но я бы все-таки хотел вернуться к самоубийству Романа. Кое-что меня смущает.

– Что же? По-моему, то, что он покончил с собой, вполне объяснимо – поэты, они натуры чувствительные и впечатлительные. Смерть Полины могла произвести на него неизгладимое впечатление.

Денис Леонидович пристально смотрел на девушку.

– Меня смущает,

что перед смертью Роман пил антидепрессанты.

– Ну, может, он хотел успокоиться? Представим такую ситуацию – Тряпкин чувствует, что его нервы на взводе и он на грани срыва. Роман один в квартире. Друзей у него нет, в основном он общался с Майей, но ее тоже нет – Майя на работе. Кстати, во сколько она пришла?

– Около шести. Причем она взяла на работе отгул. Так что нам еще предстоит выяснить, где она была все это время.

– Зачем это выяснять? Разве вы ее в чем-то подозреваете? Как Майя могла повесить Романа? Она же хрупкая девушка. Кстати, на трупе Романа есть следы насилия?

Чабрецов поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее.

– Нет, – ответил он наконец. – Никаких следов насилия.

– Тогда вы правы, и это – самоубийство. Можно еще проконсультироваться с психиатрами на тему того, как антидепрессанты влияют на суицидальные наклонности. Я где-то читала, что некоторые пациенты, принимающие препараты такого рода, испытывали интенсивные, яркие мысли о самоубийстве, а также были склонны к импульсивным поступкам. Скорее всего, у Романа, натуры артистической и творческой, сдали нервы, и он решил успокоить себя антидепрессантами… Но не рассчитал дозу.

– Кстати, где он их взял?

– Антидепрессанты? Ну, в аптеке, наверное… Где же еще? Может, они у Майи с Романом дома были. Надо спросить мою сестру.

– Майя Ватрушкина находится в ужасном шоке, она пока не может отвечать на вопросы.

Алена опустила голову и закрыла лицо руками.

– Мне очень жаль ее, – сказала девушка.

– Вы близки с сестрой? – спросил Чабрецов.

– Очень, – кивнула Алена, – я же старшая сестра, родители все время внушали мне, что я несу за нее ответственность. Но это часто бывает со старшими братьями и сестрами, тут нет ничего удивительного.

Ватрушкина встала.

– Я очень хочу повидать Майю, – сказала она. – Скажите мне, пожалуйста, где она.

– Дома, насколько я знаю, – ответил Денис Леонидович. – Спасибо за беседу.

– До свидания, – попрощалась Алена и опрометью выскочила из кабинета.

Ей очень нужно было срочно увидеть сестру.

Майя сидела за столом на кухне и смотрела в стену. Алена стояла напротив сестры и большими глотками хлебала воду из чашки. Напившись, она села напротив сестры.

– Майя, ты меня слышишь? – спросила она.

– Да, – отозвалась девушка. У нее были синие мешки под глазами и красные опухшие веки.

– Как ты себя чувствуешь?

Майя встала и расправила плечи.

– Честно сказать? – спросила она. – Я чувствую себя, как воздушный шар, с которого скинули балласт. Понимаешь? Ты только никому не говори, пусть все видят во мне безутешную вдову.

– Я все-таки не понимаю, – покачала головой Алена, – ты же говорила, что любишь его. Ты разбила семью – какую-никакую, а ячейку общества. Ты работала, кормила его, одевалась кое-как, еле-еле сводила концы с концами, я подбрасывала тебе денег… Ладно бы, ты из-за любви это делала, хотя это очень условное оправдание – принято считать, что любовь подвигает человека на хорошие поступки, а не наоборот. А теперь оказывается, что ты Романа не любила? Зачем тогда было огород городить и ломать чужие жизни?