Тёмное сердце ректора Гордеева
Шрифт:
Они, на самом деле, довольно жесткие – напоминающие… ткань? Подушку? Чашки от лифчика?!
Что за хрень?!
Тяжело дыша, я заморгала, приходя в себя и фокусируя расплывшееся зрение…
И увидела ректора, сидящего там же, где и сидел раньше – по ту сторону стола, все так же сжимая в пальцах ножку от лопнувшего бокала.
Не мигая, ярко-золотыми глазами, Гордеев смотрел на меня так, словно это была не я перед ним, а изысканный, экзотический деликатес – какое-нибудь парфе в винном соусе, с расплавленным шоколадом внутри…
Я даже испугалась на мгновение – а вдруг эти Василиски еще и людоеды?! Сожрет еще, а я
– Продолжай, – шумно сглотнув, приказал он. – Закрой глаза и продолжай…
Не глядя, не сводя с меня глаз, он потянул ко рту разбитый бокал.
– Стойте! – все вокруг сфокусировалось. Предупреждающим жестом я попыталась выкинуть руку вперед – отчего-то сама мысль о том, что он может вот так порезаться, была мне неприятна.
Однако рука застряла в чем-то внизу, зацепилась и никак не поднималась. Не совсем понимая, в чем дело, я опустила взгляд вниз… и взвизгнула от ужаса – почти полностью моя ладонь была там! Погружена в раскрытую ширинку, двумя пальцами уже между складочек – мокрых и ноющих от напряжения… Ноги чувственно расставлены, бедра вперед – всё как у какой-нибудь развязной шлюхи из борделя или нимфоманки.
Вторая рука была не в лучшем положении – просунутая под футболку и лифчик, сжимала мою голую грудь, пропуская между пальцами сосок – так же, как делал это он, когда ласкал меня.
Медленно, словно боялась пораниться, я вытащила одну руку, затем вторую… Не зная, что делать с той, что была в штанах, держала ее на весу…
– Оближи… – хрипло подсказал Гордеев. – Или иди сюда, и я оближу тебя всю…
Выброшенный бокал звенькнул на полу осколками, рука ректора метнулась ко мне…
А в следующую секунду я уже сидела на нем, совершенно непонятно как попав к нему на колени, рыча, кусаясь и вжимаясь бедрами в рвущуюся ко мне навстречу эрекцию… Целуясь так неистово, так яростно, что непонятно было, хочу ли я сделать ему приятно или больно…
Хотя, наверное, всё же больно. Вспомнив, что я только что творила по его воле – и до сих пор творю! – я цапнула его зубами так сильно, что кровь на нижней губе выступила.
– Сучка… – тяжело дыша, прокомментировал он… и с видимым удовольствием провел по ранке языком.
– Это… вы меня… заставляете…
Говорить было трудно, хотелось самой слизать эту каплю крови или укусить его снова, но я хотела, чтобы он знал – это он мной командует, а не я сама… Я бы никогда…
– Конечно, заставляю! – ухмыльнулся он, снова дергая меня к себе. – Невинная девственница и такая бешеная? Это ведь я люблю грубую игру, Никитина, а не ты!
Не дав мне ответить, он впился в меня губами, передавая свой жар и металлический привкус крови… И снова я не поняла, когда успел встать и опрокинуть меня на спину, прямо на стол!
– Сейчас войдут! – ахнула под летящую со стола пустую посуду. – Ризотто!
– К черту ризотто! – прорычал он, дергая мою футболку наверх. – Никто не войдет, пока я не захочу!
Боже, он реально собирается меня трахнуть, думая, что выиграл! Но ведь я справилась, два раза уже сбросила его гребаную ментальная магию! И вообще, уговор был о минете под столом!
– Так… нечестно! – выдохнула, наконец, сообразив, что надо бы сопротивляться, если я не хочу, чтобы меня прямо сейчас разложили на этом столе.
Он на секунду остановился, награждая меня неверящим взглядом.
– Нечестно? Нечестно?! Я заставил тебя руку
Хотел сказать что-то еще, но внезапно лицо его изменилось. Глаза полузакрылись, даже закатились немного, ноздри затрепетали. Слегка скалясь под верхней губой, он сильно и глубоко вдохнул, приблизив к себе мою руку…
Я замерла в каком-то странном благоговейном оцепенении, наблюдая за его реакцией на… на мой… запах?!
– Ч-что вы делаете? – язык снова стал заплетаться, в бедрах всё скрутилось в тугую, горячую спираль, и я поняла, что мне снова передается его… даже не возбуждение, нет… Эйфория! Сильнейшая, чувственная эйфория от того, что сейчас вбирают его ноздри!
– Невероятно… – пробормотал вдруг он, возвращаясь на землю. А потом вдруг склонился еще ниже и провел языком вдоль середины моей ладони – снизу вверх, чуть ли ни от самого запястья и до ямочки между пальцами, забирая в нее так, словно представлял себе… кое-что другое.
– Что… вы делаете… – повторила я как в тумане, чувствуя, как комната начинает медленно кружиться вокруг меня. А вместе с ней – так же медленно и неотвратимо – начинает разливаться по телу тепло – сладкое, горячее и обманчиво мягкое, словно меня засасывает в банку с вареньем…
На мгновение даже показалось, что я смогу скрыть, смогу сделать так, что он не заметит, как меня уносит, как размазывает оргазмом от того, что он просто облизал мою ладонь…
Не отводя затуманенного, расширенного взгляда с золотистых глаз, я кусала губы и даже что-то говорила, мотая головой… сжимала свободной рукой край стола, изо всех сил стараясь не застонать… И понимала незатуманенным краем мозга, что бесполезно, что только слепой и глухой не поймет, что я кончаю, и уж точно не мужчина, который только что шалел от запаха моего возбуждения…
– Упрямая! – зарычав, Гордеев дернул мои джинсы вниз, приспуская их ровно настолько, что сумел пропихнуть внутрь большой палец, умело находя им клитор…
Вскрикнув, я выгнулась, содрогаясь на пике сильнейшего наслаждения… сжалась вся вокруг его руки и замерла, продолжая беспомощно вздрагивать там – где его палец все еще кружился, скользил вверх и вниз вдоль мокрого и пульсирующего бугорка…
Когда все стихло, медленно-медленно подняла голову.
– Хорошо? – он смотрел на меня, не отрываясь и не двигаясь, хоть и дышал так, словно пробежал с десяток километров.
Странная апатия вдруг охватила меня и внезапно стало плевать, что он подумает и что будет делать со мной дальше. Сдаваясь, судорожно вздохнув, я кивнула.
– Хорошо… Вы… выиграли, Демьян Олегович… Можете… продолжать, – и рухнула обратно на стол.
Рука в моей ширинке дернулась, высвобождаясь. Ректор потянул меня на себя, заставляя сесть и на ходу застегивая мою ширинку. Взял пальцами за подбородок.
– Как бы я не хотел сейчас «продолжать», Никитина, но… выиграла как раз ты. Потому что я солгал тебе. Всё, что происходило после моего изначального вмешательства – ты делала сама и по своей воле, сбросив мою магию. Тшш… – он предупреждающе прикрыл мой рот, из которого уже готовы были вырваться слова возмущения. – Это во-первых. А вторых, полагаю, что после всего, что только что случилось на этом столе, ты можешь перестать называть меня «Демьян Олегович». И перестать мне выкать.