Тёмное сердце ректора Гордеева
Шрифт:
Демьян выдохнул с облегчением.
– Черт, я уже думал там логово аспидов, желающих отомстить за собрата. Идем – твое внутреннее зрение привело нас к еде. Попросим пару бутербродов и дадим бабуле немного деньжат на лучшую жизнь.
Я, признаться, облегчения не почувствовала – древняя «бабуля», молчаливо взирающая на нас из неизвестно откуда взявшегося дома на холме, напугала меня гораздо больше, чем могла бы целая свора аспидов.
И еще страшнее мне стало, когда «бабуля», шамкая беззубой челюстью, позвала нас внутрь –
Но я все еще чувствовала, что все это неспроста. Что если сейчас сдрейфлю и убегу отсюда… не прощу себе. Никогда не прощу.
– Буона сера синьора… – чуть замешкавшись в дверях, поздоровался Демьян на чистом итальянском – явно не разделяя моих смутных опасений. И это была единственная фраза, которую я поняла из всего, что он сказал ей дальше – что-то про «панини и акуа»…
Да в принципе, я не поняла бы даже если бы владела идеальным итальянским. Потому что все мое внимание было приковано не к жутковатой «бабуле», а к тому, что висело на стене справа от нее. Туда, куда она сама показывала мне рукой – напрочь игнорируя вежливый вопрос Демьяна о бутербродах.
Там, обрамленный наподобие иконы рюшами и кружевами, висел портрет, который я уже когда-то видела – тот самый портрет из кабинета Демьяна, который привлек мое внимание еще неделю назад.
Мариэтта Ордо – так кажется ее звали, эту миловидную женщину с серпантиновой дорогой за спиной.
Глава 44
Демьян замолчал, чуть позже меня разглядев знакомый портрет.
Издал странный звук и дернул меня туда – к стене, мимо бабушки-привидения, которая неожиданно живо отскочила в сторону.
– Что за черт… – пробормотал, оглядывая искусно выписанную Мариэтту снизу доверху. – Откуда она здесь? Может, подделка? Копия?
Я же тем временем пыталась вспомнить, что мне об этой женщине известно. Кажется, Демьян рассказывал, что она – магесса, но такой не родилась, а стала в течение жизни… покорив Олимп… Мудрости? И что она – миф, потому что магесс вообще не бывает?
Но что в таком случае, здесь делает ее портрет? И почему бабушка-божий одуванчик хотела, чтобы я этот портрет увидела?
– Я ничего не понимаю, – признался, наконец, Демьян, полностью и очень внимательно осмотрев картину. – Это явная копия – не совпадают несколько деталей и штрихов… Но, если бы это ни было полнейшим безумием, я бы сказал, что… что это копия, рисованная тем же мастером! Что совершенно невозможно, потому что у Джегга Скиффорда не было привычки рисовать копии! За всю жизнь он не скопировал ни одной своей картины! Да и вообще умер спустя год после написания «Мариэтты». Signora, da dove ha preso questo ritra…[1]
Повернувшись к старушке, пригласившей нас, Демьян замолчал
Демьян нахмурился.
– Не хочется считать себя идиотом, но похоже, нас с тобой заманили в ловушку. Идем отсюда!
Он дернул меня за руку, но я не спешила. Внутренний сигнал тревоги был взбудоражен, встревожен, но не бил в колокола.
– Подожди… – я сжала его руку, переплетая с ним пальцы. – Превратиться в дракона и сжечь тут все подчистую ты всегда успеешь.
Белая шаль мелькнула в окне. Я всмотрелась – выйдя из дома, старушка стояла напротив, у самой калитки, и что-то показывала руками – какой-то непонятный мне жест…
– Она хочет, чтобы ты что-то… потрогала? – догадался Демьян, тоже всматриваясь во тьму.
– Картину? – интерпретировала я странную жестикуляцию, вопросительно указывая на портрет Мариэтты. – Ты хочешь, чтобы я потрогала картину?
Старушка неистово закивала, будто услышала. А потом сделала пальцами совершенно характерный и ужасно пошлый жест, которым обычно изображают… половой акт.
Не веря своим глазам, я глянула на Демьяна. Он на меня.
– Бедная бабуля рехнулась? Или ей просто скучно?
Я покачала головой.
– Одно из двух, и ни одно нам не подходит. Пойдем отсюда и в самом деле – бутербродов от этой ненормальной мы явно не дождемся.
– Нет, теперь ты погоди, – остановил меня Демьян. – Откуда-то же здесь взялся портрет Мариэтты, о котором знают только нелюди… Да и бабуля, смотри, уходит. То есть… шоу от нас ей не нужно. А что? Ты вообще что-нибудь понимаешь?
К моему удивлению, я вдруг начала понимать.
– Мой дар… – медленно произнесла, соображая на ходу. – Дар видеть сквозь стены. Он ведь включается, когда я возбуждена…
Демьян присвистнул.
– Ты хочешь сказать… что она и об этом знает?
– Она хочет, чтобы я включила дар, чтобы увидеть то, что за картиной! – ахнула я, сложив последний кусочек мозаики в одно целое.
– Черт возьми, я недооценивал того, кто тебя отравил… Может, стоило?
Я снова глянула в окно – старушки-привидения и след простыл. Никого больше не было вокруг – ни внутри дома, ни снаружи. Лишь мерцающие в полутьме глаза Мариэтты смотрели на нас с незыблемым, вековым равнодушием.
Я кивнула в ответ на принятое решение.
– Хорошо. Давай попробуем – раз уж мы здесь. Иначе я всю жизнь буду мучиться вопросами… Всю свою короткую, бездетную жиз…
Без единого слова Демьян развернул меня и залепил рот смачным, по-хозяйски властным поцелуем, от которого сразу же стало жарко.
Через целую, долгую минуту оторвался, любуясь на произведенное впечатление – мои явно покрасневшие щеки и загоревшиеся возбуждением глаза.
– Достаточно… или продолжим? – промурчал, прижимая меня к себе за талию.