Темное солнце
Шрифт:
– И что же ты делаешь на землях благородного князя Доминика? – пытливо продолжал веснушчатый.
– Дело у меня до него, – без малейших обиняков заявила Мадленка. – Очень важное, о котором князю знать потребно, а кроме меня, сообщить ему некому.
– Де-ело? – недоверчиво протянул тот, кого Мадленка цапнула за руку, как собачонка. – Да ты совсем наглец, юноша, как я погляжу. Неужели ты думаешь, у князя найдется время для того, чтобы принимать всех голодранцев, которые являются к нему со своими жалобами?
Мадленка растерянно
– Что ж, может быть, если судить по-твоему, ты прав. Мое богатство – честное имя и чистая совесть; ну-ка, скажи, можешь ли ты похвастаться этим, а?
Укушенный потемнел лицом, что косвенно указывало на отсутствие как имени, так и совести.
– А князя я увижу так или иначе, – спокойно добавила Мадленка. – Ему все равно придется узнать, что творится на его землях.
На это укушенный уже ничего не сказал.
– Ладно, поехали с нами, – великодушно разрешил веснушчатый. – Мы как раз возвращаемся и княжеский замок,
Мадленка вся просияла.
– Это очень мудрое решение, ваша милость. Век проживу, не забуду вашей доброты!
– А ты и впрямь шляхтич? – полюбопытствовал юноша, когда они вернулись на дорогу, где их ждали оседланные лошади, которых стерегли несколько верховых. – Не обессудь, но ты не очень-то похож.
Мадленка выпятила колесом грудь.
– Меч ношу, по-латыни, по-немецки и флорентийски разумею. Какие тебе еще нужны доказательства?
– Даже по-флорентийски? – хмыкнул светловолосый и поглядел на рыжего спутника не без почтения.
– А то как же! – уверенно сказала Мадленка.
– А я латыни не люблю, – признался ее собеседник. – Не дается она мне, проклятая. Как услышу какой-нибудь ablativus, творительный падеж, так прямо скулы сводит.
– Ну ты и неуч! – засмеялась Мадленка и хлопнула юношу по плечу, от чего он даже на месте подскочил. – Но знаешь что я тебе скажу: не всем дано к языкам разумение, зато есть и другие, ничем не хуже этого. Может, в тебе великий ратный талант скрывается – как знать? У всякого человека свое предназначение есть.
Тут подоспели их спутники, и разгорелся спор по поводу того, куда Мадленке деваться. Лишней лошади у разъезда, а Мадленка уже поняла, что это разъезд князя Доминика, не было, а уступить свою никто не желал, Мадленка же уперлась и заявила, что пешком не пойдет ни за какие коврижки. Вмешался недоросль, велел укушенному Каролеку освободить лошадь для «знатного шляхтича». Каролек повиновался с хмурым видом.
– Чтоб ты свернул себе шею, – сказал он тихо и отчетливо, когда Мадленка поднималась в седло.
– А тебе всего, что ты ближним своим желаешь! – ответствовала Мадленка, и кавалькада, за которой следовал пеший слуга, некрупной рысью поскакала к замку князей Диковских.
Глава восьмая,
в которой Мадленка оказывается
Дорогой Мадленка разговаривала со своим новым знакомым. Хоть он и был моложе своих сопровождающих, по почтению, какое ему оказывалось, было видно, что он над ними главный, и поэтому Мадленка решила, что для ее целей будет полезнее, если именно он введет ее к князю, а никто другой.
Она узнала, что князь Доминик хотя и не первой молодости (тридцати двух лет всего), но весьма любим своими подданными, уважаем шляхтой, крестоносцам внушает трепет, строг, но справедлив чрезвычайно. Последнее обстоятельство в особенности внушило Мадленке надежду. Три года назад князь овдовел – жена его умерла в родах; недавно он собрался было жениться снова и даже сватов послал, да тут скончалась его мать, высокородная княгиня Эльжбета. Случилось это в самом начале марта, и двор до сих пор соблюдает траур.
К матери князь был привязан чрезвычайно, ведь отец его давно умер и княгине пришлось растить сына одной. Женщины краше и благочестивее ее было не сыскать в целом свете; и слыша, каковскими словами ее расписывает недоросль, Мадленка даже тихо вздохнула от зависти. Интересно, что будут говорить о ней самой, когда она умрет? Точно что не красавица; пожалуй, что благочестива, добра к людям и животным – ну, про последнее вряд ли кто упомянет. И сгинет она бесследно, и только всевидящий Бог один будет помнить, что когда-то существовала такая рыжая Мадленка на белом свете.
– А про что ты хочешь с князем говорить? – полюбопытствовал Мадленкин спутник, когда про самого Доминика уже все было сказано.
Мадленка метнула на юношу короткий взгляд. – Есть дело, – сказала она. – Не обижайся, но я только князю одному имею право сказать, и никому более. Так уж получилось.
– Если это про нападение крестоносцев, то ты опоздал, – заметил собеседник лже-Михала.
– Нападение? Крестоносцев? – поразилась Мадленка. – Ты это про что?
– Да страшное дело, – вмешался один из верховых. – Князь из-за него сон и покой потерял. Убили настоятельницу монастыря святой Клары, мать Евлалию, и много другого народу, добро похитили и сбежали. Теперь они почитай что в Торне, а то и самом Мальборке укрылись. Звери, не люди.
В голове у Мадленки происходило нечто неописуемое.
– Мать Евлалию? Крестоносцы? – заикаясь, пролепетала она. – А откуда это известно?
– А они не всех убили, – отвечал все тот же усатый верховой с подвижным лицом. – Уцелела одна девушка, бог ее спас. Помочь она другим не смогла, зато все видела. Она-то явилась вчера к князю и все ему рассказала. Князь отослал повсюду дозоры, проверить, не появятся ли где крестоносцы, – тут верховой припечатал их выразительным словом, – псы поганые. Ну вот, мы и отправились, а на обратном пути тебя у дороги увидели, ты чисто как мертвый лежал. ан нет, оказалось, живехонек.