Темное-темное Солнце
Шрифт:
Властный, злой, жестокий, болезненный поцелуй заглушил дальнейшую речь. Сорочка, только что им заботливо высушенная, была разорвана, мои запястья перехвачены и крепко прижаты к изголовью кровати.
Мученический стон и упрямо сведенные ноги вызвали у монстра взбешенный рык и, силой разведя их, он резко вклинился в неготовое, всеми силами сопротивляющееся тело.
Слезы текли нескончаемым потоком, крики сминались ненасытными губами, грубые толчки причиняли только боль и боль...
{-Успокойся,
Наша первая брачная ночь проходила в самой что ни на есть романтичной обстановке. С красными атласными простынями, ароматом рассыпанных повсюду лепестков бордовых роз, под подрагивающим светом дюжин ароматизированных свечей и ощущением полной безопасности. Медовый месяц мы собирались провести в небольшом домике у самого берега океана мало населяемой планеты Рукхан, где наслаждались уединенностью на многие мили вокруг.
– Да, но ведь страшно, - жалобно призналась я мужу, - и вообще. Давай наследника принесет аист, а?
Он рассмеялся. Таким бархатистым, волшебным, любимым смехом, и я, как бы сильно не нервничала, не смогла не улыбнуться в ответ.
– Сказочница моя, - тут он резко подался вперед и, замерев в положении едва касаясь моих губ, продолжил томным шепотом: - Ари, Ари, имей совесть, - я стремительно заливалась краской от этой, ну, совсем неприличной позы, - я треклятый год ждал дня свадьбы. А брачная ночь, между прочем, должна была случиться вчера, но кое-кто, - он притворно вздохнул, и от этого насмешливого укора усилилось желание... желание спастись от невыносимого стыда, - сбежал.
Я, правда, устыдилась. Но не так, чтобы преодолеть... м-м...
И он, к огромному облегчению, меня понял.
– Ладно, - Эрдэн вздохнул еще раз, только искренне грустно, давя на жалость, и отстранился.
Накатила одновременно лавина облегчения и вины перед страдающим из-за моих опасений супругом. Однако ложное самопожертвование развеялись его хитрой улыбкой и последующим:
– Придется тебя связать, - выдал задумчивое он, и, прежде, чем успела пискнуть, я оказалась распластанной в унизительной разведенной позе, удерживаемая магическими путами, безуспешно дергаясь.
– Эр-р-рдэн!
– прорычала я, с нарастающей паникой наблюдая за тем, как он... раздевается!
– М-м?
– издевательски откликнулся он, покончив с рубашкой, щеголяя соблазнительными мускулами, и перейдя на брюки.
– Не смей!
– взвизгнула, зажмуриваясь и начиная уже по-настоящему гореть румянцем.
– Не сметь что?
– обжигающий шепот пощекотал ухо, легкий прикус мочки вызвал предательские мурашки.
– Н-не смешно...
– судорожный выдох... дальнейшее потонуло в стоне.
Он покрывал поцелуями все. Начиная от губ, пометив шею, мучительной пыткой задержавшись на груди... Это было слишком распутным, ужасно стыдным, развратным наслаждением,
Когда, сгораемая от зажженной им страсти, я была освобождена от пут, не осталось страхов и возражений - в ту ночь я окончательно отдала себя в его власть. И это была лучшая ночь в моей жизни, наполненная невероятной нежностью, трепетностью, бесконечными поцелуями и совсем мимолетной болью, которую всю забрал на себя он.}
– Солнце... прости, прости, Солнце...
Больше всего я ненавидела эти моменты. Моменты его... нежности.
– Ариадна, - тонна сожаления, искреннего, омерзительно тяжелого, - прости, родная, прости. Посмотри на меня, Солнце, пожалуйста.
Как же я ненавидела эту неподдельную любовь! Ненавидела. Боялась. Презирала.
Я не хотела разлеплять век. Не хотела видеть отвратительную рожу демона с его отвратительным осознанием вины, отвратительными извинениями - не хотела.
Мое бездействие и молчание прервались усталым приказом, который игнорировать было нельзя:
– Открой глаза, Ариадна.
Вместе с насилу раскрытыми глазами вернулась пронизывающая насквозь боль, физическая и... впрочем, нет, моральной не было. Апатия давно стала моим привычным состоянием - исключение составила лишь вчерашняя дата, сорвавшая кипящую крышку.
– Прости, Солнце, - глядя в мои глаза, выдохнул он поднадоевшее, и сколько боли было в этих словах, сколько горечи...
Стало смешно. Высший демон, безжалостный убийца, завоеватель трех миров, тот, кому предпочитали смерть, ужасались одним лишь упоминанием, извинялся передо мной, его единственной любовью - жестокое чувство юмора оказалось у небес.
Истерический смешок вызвал кашель, вплоть до выступивших слез. Видела, как Он дернулся, но, заметив мое инстинктивное шараханье, словно окаменел.
Из окон и стеклянных балконных дверей лился мягкий дневной свет, освещая просторную спальню и, все больше каменеющее, лицо насильника.
И я рухнула обратно на подушку, едва сдерживая мучительный стон от отреагировавшей на неосторожное движение, особенно сильной режущей боли в низу живота.
Отвернулась, чтобы не смотреть больше, как леденел уже обыденной яростью взгляд, как сходила вина и оставалось злое осуждение...
– Никаких выходок сегодня, Ариадна, балкон не трогать, - холодно бросил Он, встав и стремительно покинув комнату. Полностью одетый, собранный и вооруженный, как всегда совершенный... монстр. Глупо было даже представить его только проснувшимся рядом со мной обнаженным и уязвимым. Демон... не спал. По крайней мере, ни разу за год я не замечала его бессознательного состояния.