Темное торжество
Шрифт:
Ведь ясно как божий день: мне предначертано встретить свой конец в лапах д'Альбрэ. Осталось только выяснить, суждено ли ему самому пасть от моей руки.
Вот, значит, и все, что мне в жизни осталось: без промаха нанести удар и убедиться, что враг умрет прежде меня.
А что, если… Что случится, если я сейчас встану и просто уйду? Уж верно, Дюваль не даст в обиду Исмэй…
Мои невеселые размышления прерывает стук в дверь. Испугавшись, не проведала ли Исмэй о моем разговоре с аббатисой, я поспешно открываю.
И наталкиваюсь
Не в силах выдавить ни слова — я вообще позабыла, как это делается, — стою и смотрю на него, приоткрыв рот. Серо-зеленые разводы успели пропасть с его лица, волосы опрятно подстрижены. Он еще опирается на трость, но, похоже, добрался сюда без посторонней подмоги.
Он опускает руку.
— Так ты и впрямь у себя. А я думал — прячешься от меня.
Всю прошлую неделю я именно этим и занималась, но вслух фыркаю:
— С чего бы мне прятаться от тебя?
Его брови грозно сползают на глаза, а взгляд только не поджигает мне волосы.
— Я каждый вечер Янника за тобой присылал, чтобы мы встретились и поговорили! Почему ты его избегала?
Ага, так вот почему в тот раз за мной следовала маленькая «горгулья»… Я пожимаю плечами:
— Думала, ты не поверил, что я вправду отличу людей д'Альбрэ, и отправил его убедиться. Помнится, на совете ты не очень-то одобрил эту идею.
Он с видимым усилием размыкает стиснутые зубы:
— Я возражал, потому что это слишком опасно.
— Правда? Так ты рассердился вовсе не из-за того, что я оказалась дочерью д'Альбрэ?
Не знаю уж, что за помешательство заставляет меня сыпать соль на раны, но остановиться не могу.
— Мне казалось, ты исповедовала себя дочерью Мортейна?
— Как тогда же недвусмысленно указала аббатиса, речь идет о чистой формальности.
Он качает огромной головой:
— Не доверяю я этой бабе. Во всяком случае, не полностью. И тебе не следовало бы.
Чудище совершенно прав, но дружелюбия это мне не прибавляет.
Тем временем выражение его лица немного смягчается, в глазах гаснет гневный огонь.
— Сибелла, — произносит он, — нам нужно поговорить.
То, что я вижу сейчас на его лице, просто лишает меня способности дышать. Мне и во сне не снилось, что однажды он будет так на меня смотреть. Ох, проклятье, не могу я себе позволить ни его понимания, ни сочувствия… Особенно теперь, ибо тогда прикажет долго жить вся моя с трудом обретенная решимость.
— О чем? — спрашиваю я. — Я дочь человека, убившего твою сестру. И, что хуже, я тебе все время об этом лгала.
— Прекрати! — рычит он. — Все гораздо сложней.
То, что он именно так смотрит на вещи, бесконечно радует меня, но ростки этой радости приходится вырывать с корнем.
— В ту ночь я должна была остаться в замке и убить д'Альбрэ, а ты мне помешал. Ты отправил коту под хвост все мои планы и заставил уехать из города, не исполнив задания.
И я вновь замолкаю, не в силах решить, что хочу сказать.
Его глаза вновь свирепо вспыхивают, он делает шаг внутрь комнаты:
— Это что еще за новости? То есть как — возвращаешься? Кто велел?
— Обитель, — отвечаю я. — Я ведь, как и ты, поклялась служить своему Богу, и Он пожелал, чтобы я вернулась туда.
Произнося это, я тем не менее понимаю, что моего возвращения в Нант желает прежде всего матушка настоятельница. Мнение Мортейна мне доподлинно неизвестно. Не удивлюсь, если у Него на меня совершенно иные виды, только никто этим не интересовался. А может, наоборот, это мне наказание за то, что отвернулась от Него и от учения, хранимого в монастыре.
Тут наш с Чудищем спор прерывает появление пажа. Он смотрит на рыцаря, на меня, снова на рыцаря… Мальчик не понимает, что тут происходит и как себя вести.
— У тебя послание для кого-то из нас? — подсказываю я.
Он прокашливается:
— Да, госпожа. Вас и господина Вароха зовут на собрание совета в покои герцогини. Мне велено проводить.
— Что ж, идем, — говорю я, радуясь неожиданному вмешательству.
Я предпочла бы, чтобы этого разговора и вовсе не было, какое там его продолжать.
Переступаю порог, заставляя Чудище податься назад. Паж уходит по коридору, я следую за ним, слушая, как постукивает за спиной трость Чудища.
В чертог, где заседает совет, мы прибываем самыми последними. Аббатиса неодобрительно щурится, не знаю уж, просто при виде меня или оттого, что мы с Чудищем являемся вместе.
Дюваль жестом приглашает нас занять места, а сам продолжает:
— …Близко к сердцу приняли совет госпожи Сибеллы и решили поторопиться с заключением брака между Анной и императором Священной Римской империи. Бракосочетание через поверенного совершится сегодня ближе к вечеру. Мы надеемся, что оно даст герцогине некоторую защиту, тем более нужную, что нам сообщают: д'Альбрэ со своим воинством готовится покинуть Нант и двинуться на Ренн. Быть может, граф уже на марше, ведь это известие было получено несколько часов назад.
Чего-то в таком духе я и ожидала. И тем не менее по позвоночнику пробегает судорога страха. Он выследит меня и выковыряет из любой щелки. Так уже было однажды, когда я, восьми лет от роду, пыталась спрятать одного из нечистокровных щенков, принесенных его любимой охотничьей сукой, за которой не уследили псари.
Вот только выслеживать меня не придется, потому что я сама найду его! И — кто знает — вдруг именно у себя под носом он и не догадается искать.
После Дюваля берет слово капитан Дюнуа.