Темные изумрудные волны
Шрифт:
— Вот это да! Всё вы знаете про всех.
Иосиф Григорьевич укрепился во мнении, что у адвоката появилась очень влиятельные знакомые, — слишком самоуверенно он стал себя вести. Интересно, кто?
— Бросьте, зачем вам это нужно, — заговорил Еремеев с подчеркнутой дружелюбностью. — Была б ваша родственница, понятно. А так…
И, бурно жестикулируя, он стал объяснять свою позицию.
— Судите сами: ей дали несколько угрожающих сигналов, на которые она не отреагировала.
При этих словах он ткнул указательным пальцем в сторону собеседника, подчеркнув: «Её предупреждали!», и продолжил:
— Поведение ребят в такси, на кладбище, предупреждение таксиста, помощь которого она отвергла. Больше того, после всего случившегося,
— Но почему ваш сын пошёл на это? Почему не предоставил, как вы говорите, другим это сделать? Ему бабы не дают? На проституток нету денег?
— Иосиф Григорьевич, дорогой! Не будем углубляться в дебри морали, в чистые сущности — мифы. Мы же с вами не носители трафаретных представлений о мире. Вляпался парень, ну, я его вытащил, всё-таки сын. Привёл домой, коробку звездюлей ему распечатал. Что ещё с ним делать? Отправить в колонию, чтобы его там отпетрушили? Прямо вам скажу, у меня не хватает силы быть принципиальным к детям. Надо бы, но не хватает духу. Я смотрю: были бы здоровы. Дети — смысл жизни.
Последнее было сказано с такой душевностью, что Иосиф Григорьевич сразу ощутил теплоту его слов. И всё же возразил:
— Не понимаю. Дети — обязательное условие существования нормального человека. Дыхание и питание — тоже. Но мы ведь не можем сказать, что живём ради того, чтобы дышать и есть.
— Хорошо, вы нашли какой-то смысл, какую-то высокую цель в жизни. У вас так, у меня немного иначе. Но объясните, на что вам эта Света, в жопе х…, во рту конфета? Тупое животное. Устроила садо-мазо сессию, немного переборщила. Знаете, как у наркоманов бывают передозы. Может, вам повезло с женой, и вы так трепетно относитесь к этому, а я вовсе разочаровался в женщинах. Я был предпринимателем, вы знаете. У меня была фирма, но дело не пошло. Я не бизнесмен, — там не просчитал, здесь недосмотрел, сотрудники приворовывали, — всё, как обычно. В год, когда я разорился, от меня ушла жена. Нашла формальный повод, какой могла найти в любой другой год. Два года барахтался, вытащил свой диплом юриста, кое-как выполз. Так за это время мне ни одна баба не дала. А я был ещё достаточно молод, держался в форме, не то, что сейчас. От меня отворачивались те, которых я бы раньше даже не удостоил взглядом! Они уходили к тем, кто был хуже меня, у кого на кармане было меньше денег, чем даже у меня на тот момент. Одним словом — животные. Чувствовали какое-то неблагополучие, и не желали связываться. Одно время меня от баб вообще воротило, не поверите, вызываю девочек, они, бедные, трудятся, и всё без толку, у меня он смотрит на полшестого. Из-за этого кризиса у меня какой-то комплекс неполноценности развился, потому и нестояк. Девчата на себя принимали, тоже комплексовали.
«Ну, разошёлся, сейчас заплачу!» — подумал Иосиф Григорьевич.
— Что же Арина Кондаурова, вдова, с ней как быть?
Лицо Еремеева вытянулось.
— К-Кондаурова?! При чём тут…
— Говорю же: «вдова», вы помогли её мужу умереть. Не отпирайтесь, это всем известно. Этот цирк, что был устроен с поимкой Никитина — вернее, с отловом его тела из Волги — вы даже не удосужились обставить дело поприличнее.
— Вы слишком много на себя берёте. С чего вы взяли, что я во всём замешан? Хотя, догадываюсь, с… скажем… с неба.
— С небом поосторожнее. А с чего взял, отвечу так: с известных фактов. Вы контролируете одну из дилерских компаний «ВХК». Вы дружите с Першиным. Кстати, он мне наврал, но… ладно, с ним отдельный разговор.
Еремеев оцепенело уставился на Давиденко, смотря на него, и в то же время мимо, сквозь него:
— Но мотив? Мне всё понятно: ГУВД, прокуратура. Вам какой резон заниматься всем этим?
— Мотив вы знаете: «Бизнес-Плюс».
— Неужели вы собираетесь отжать «Бизнес-Плюс» только для того, чтобы отдать его Кондауровой, которая уже получила отступные за свою долю?
— Игнат Захарович… Мне нужен «Бизнес-Плюс». Хотя… согласен на отступные… Надо посчитать.
— Чует моё сердце, Шарифулин крепко запал на него.
— Давайте не будем копаться в моих мотивах, вы же мне не докладываете о своих, — неодобрительно поглядывая на Еремеева, сказал Давиденко.
— Напротив, я высказался перед вами, как на исповеди.
— Не смешите мои тапочки. Сексуальные переживания — это серьёзно, как мужчина, понимаю вас. Это может свести с ума потребителей массовой культуры, — все мы видим нарождающееся поколение невинных ухоженных мужчин. А то и просто имбецилов. В вашем случае это не катит.
— А как вам такой мотив, Иосиф Григорьевич: разочарование в людях?! Порядочных, сознательных людей — один на десять, на двадцать миллионов! Когда мне было плохо, все отвернулись от меня, — все мои друзья, знакомые, все те, кого я приподнял. Когда я вытаскивал их из грязи, они скитались по помойкам, а когда я просил их о помощи, никто мне не помог. Охренели от счастья, уже х… за мясо не считали, а отказывали мне даже в самой малости! Что это, по-вашему, не свинство?! Один-единственный человек не отвернулся от меня, — школьный товарищ, у которого я только брал, ничего не давая взамен. Он выслушивал ночами мои вопли, он был моей жилеткой, о которую я вытирал свои слюни.
Отдышавшись, Еремеев прибавил:
— Поэтому этот человек остаётся единственным, кого я считаю за человека. Выкарабкавшись, я помог ему с жильём, купил машину. Ему одному доверяю. Всех остальных — придушил бы собственными руками, отправил бы в Сибирь, на лесоповал. Люди хуже животных. Хотя бы потому, что не оправдывают инвестиций — как материальных, так и нематериальных. Скотина — её зарежь, она отобьётся натурой, мясом. Человек — никогда.
— Принимается, Игнат Захарович, тут я вас тоже понимаю. Хотя не очень. Почему вы решили, что вам непременно нужно побывать на дне, чтобы познать все ужасы жизни на собственной шкуре? На это есть книги, фильмы, телевизор. Почему вы считаете, что за ваши ошибки — разорились ведь вы сами — должно расплачиваться остальное человечество, — все, за исключением вашего друга?
— Иосиф Григорьевич, дорогой! Мы с вами начали немного понимать друг друга.
— Не набиваюсь вам в друзья, Игнат Захарович, я пока что недостоин. Но в Сибирь я тоже не поеду, извините, зимой там очень холодно, а летом мошкара и гнус.
— Давайте так: нужны бизнесплюсовские заправки, — сделаем. Сядем, посидим, покушаем водочки, порешаем все вопросы. Только не надо всех этих Васильевых, Кондауровых, и других подон… посторонних, не относящихся к делу. Годится?
— Допускаю. Сразу скажу: не надо этих ваших штучек… вы поняли, каких. Я вам не Никитин — он родился мертворожденным, просто не знал об этом, пришлось немного просветить. И не Кондауров — одинокий был человек, судя по реакции друзей. Я не одинок, у меня целая система работает.