Темные изумрудные волны
Шрифт:
Через два часа привезли доктора, надёжного человека, с которого для пущей надёжности взяли обещание хранить врачебную тайну.
На вопрос «что с ним?» Уваров ответил, что пострадавший случайно сунул себе в ухо острый предмет. Осмотрев пациента, доктор обнаружил распухший висок, увеличенные лимфатические узлы, и мрачно констатировал, что положение больного крайне серьёзное. Скорее всего, воспаление среднего уха, что чревато попаданием инфекции в мозг. Смерть может наступить в любую минуту. Необходимо срочное реанимационное лечение.
Уваров и Давиденко находились в замешательстве. Не дожидаясь их решения, врач сделал инъекцию максимальной
— Сможешь ли ты сам провести… эти реанимационные мероприятия? — спросил Иосиф Григорьевич.
— Смогу, — ответил врач, понимавший, что неспроста тяжелобольной находится там, где полагается находиться машинам. — Только не здесь. И мне нужно съездить за лекарствами, материалами, инструментами.
Иосиф Григорьевич ответил едва заметным кивком. «Куда везти адвоката? К нему домой? К себе? В загородный дом? Или, чёрт с ним, в больницу? А если выживет… не дай бог… или дай бог… что тогда с ним делать?»
Когда через три часа они вернулись, адвокат уже не дышал. Пощупав пульс, осмотрев склеры, врач констатировал смерть. Он развёл руками, и молча вышел.
— А поговорить? — вырвалось у Иосифа Григорьевича.
Он начал размышлять.
— Отвезти куда-нибудь, затем «случайно» обнаружить, соорудить дело, дать дело нужному следователю.
— Ты понимаешь, какой нам огород придётся городить, и сколько это будет стоить? — возразил Уваров. — И всё ради чего? Чтобы какой-нибудь шустрый оперуполномоченный, или следователь, когда-нибудь докопался до истины? Думаешь, только в нашей епархии умеют разговаривать с трупами?
Иосиф Григорьевич прошёлся по доскам, которыми была забрана яма.
— Бросить в подвал, залить кислотой, забетонировать.
— Тогда уж залить бетоном весь подвал, — продолжил его мысль Уваров.
— И сделать стяжку, поднять пол сантиметров на десять, — закончил Иосиф Григорьевич.
Глава 72
Глава 73
Тихо скрипнула
— Добрый день, Иосиф Григорьевич! Что-то дверь поскрипывает, может, маслица машинного принести? Для машинки останется.
Давиденко угрюмо посмотрел на вошедшего поверх очков.
— Не для всех тут дверь без скрипа отворяется…
А сам подумал: «Примчался без предупреждения, ишачий хвост, проверить, как жив-здоров».
Растерянно улыбаясь, Першин примостился на стул.
— Просьба есть…
— Видит баранья башка, не просто так пожаловал…
Кроме обоснованной злости, появившейся после покушения, у Иосифа Григорьевича вдруг прорвалось раздражение на замдиректора «ВХК», постоянно досаждавшего его своими просьбами. Видимо, Першин думал, что ежемесячный платёж не отрабатывается на сто процентов, КПД слишком низок, и, появляясь с очередным пакетом заданий, всегда боялся что-либо упустить, считая, что полковник не смеет забыть про него хотя бы на один час. Он был из тех людей, для которых дверь просьб, однажды открывшись, уже не в силах закрыться, так как, подобно голодным баранам, в неё всем стадом врываются их домогательства.
Быстро забыл Першин, как ходил перед Кондауровым на полусогнутых, боясь потревожить хотя бы взглядом.
— Может, я не вовремя, — осторожно спросил замдиректора, всё еще улыбаясь.
— Не вовремя шут собрался прокрасться к чужой жене — бубенцы на колпаке только рассмешили разбуженного мужа.
— Давно не появлялся… то есть… пришёл просить об одолжении, — проговорил Першин, кисло улыбнувшись.
— Одолжила сорока у орла клюв, а вернуть забыла.
— Иосиф Григорьевич, я ведь не просто так хожу… то есть… у нас с вами договор, — пробормотал Першин с последней своей улыбкой.
— Вспомнил про ишачий договор, — зло процедил Иосиф Григорьевич. — Договор заключают равноправные стороны…
Выждав многозначительную паузу, добавил:
— Не веришь, спроси у адвоката. Ну, сбегай к нему, проконсультируйся, ты ведь тоже доёбываешь его своими ишачьими просьбами.
С белым, точно обсыпанным мелом, лицом, Першин аккуратно поднялся со стула, и попятился к выходу.
Когда за ним закрылась дверь, Иосиф Григорьевич вернулся к размышлениям, прерванным нежданным визитом.
Трегубов, судя по всему, непричастен к покушению, иначе Еремеев упомянул бы его в своём «репортаже с иголкой в ухе». Да и не было смысла его привлекать — зачем лишние свидетели? По прежним делам его не взять — уже отмазался. Остаётся следить за ним и ждать, когда он где-нибудь проколется.
Пока ничего интересного. Что там доложили оперативники? На дне рождения Разгона Трегубов целовался на улице с девицей, пришедшей с мужем, неким Глебом. Ну, ГУВД — не полиция нравов, пусть целуется, хоть с этой клавой, хоть с её мужем.
Что ещё… Стоял, курил на улице, жалко, не травку, а то бы сразу задержали. Разговаривали, проходивший мимо оперативник слышал обрывки фраз: «выполнение заказа, Фима, поставим на мёртвый якорь, пять-шесть штук».
Стоп машина! Да это же Ефим Бухман! О чём Галеев думает?!
Связавшись с Рашидом, Иосиф Григорьевич указал ему на слабые места в работе. Тот удивился: ничего не слышал про Бухмана. Иосиф Григорьевич извинился, да, действительно этим делом занимается прокуратура, а убийц уже поймали — одного взяли УБОПовцы, второго — ребята из уголовного розыска. Не все ещё успели обменяться информацией. Уваров оказался из всех самый осведомлённый.