Темные изумрудные волны
Шрифт:
«Я уже попал в грозу», — подумал Андрей, и снова пустился в объяснения:
— Не понимаю, о чём вы, Борис Ефимович. Без разрешения эксперта я могу только принять и выдать труп. Всё остальное — по указанию дежурного эксперта, заведующего, или начальника СМЭ. Да и за что брать деньги, если родственники сами его одевали и обмывали.
Фурман не поверил. Он видел, что Андрей лукавит, но не мог распознать, в чем состоит лукавство. Заведующий сам не был ангелом. Случалось ему прикрывать друзей из УВД и «испарять» из крови погибших милиционеров алкоголь, или, наоборот, добавлять алкоголь в кровь пешехода, погибшего под колесами прокурорской машины. Все это делал он бесплатно, просто затем, чтобы при случае козырнуть
— Тебе было нужно пройти интернатуру и работать здесь экспертом, — сказал заведующий. — Квалифицированная работа помогла бы тебе стать человеком. Для тебя будет лучше, если ты немного отдохнешь, созреешь для принятия нужного решения, пройдёшь специализацию, — ещё не поздно. Тогда мы с тобой встретимся и поговорим.
Наконец мысли собеседников совпали хотя бы в чем-то. Но Андрею было обидно, что не он сам уходит, а наоборот, уходят его. Он начал сопротивлялся, изображая недовольство и отчаяние, просил, взывая к лучшим чувствам, делая тем самым процесс увольнения необратимым. Для Бориса Ефимовича Фурмана, по сути своей человека слабого и мягкосердечного, не было на свете более изысканного удовольствия, чем то, когда ему давали почувствовать, какой он злой. Когда он распекал подчиненных, то боль его истерзанной души расслышал бы даже глухой. Давая ему жесткий, эмоционально выраженный отпор, можно было загнать его в раковину и заставить пожалеть о своих действиях, вызвать раскаяние — если не сиюминутное, то запоздалое. Он часто менял свои жестокие решения, принятые в отношении людей со здоровой, не ранимой психикой. Но стоило Борису Ефимовичу подумать, что он делает кому-то больно, он уже не мог остановиться, и доводил экзекуцию до конца. Доставив ему такое удовольствие уже тем, что настаивал на несправедливости увольнения, переживая и расстраиваясь при этом, Андрей написал заявление. После длинной череды фальшивых заявлений настал черед настоящего. Театральным жестом бросив бумагу на стол, Андрей вышел из кабинета заведующего, хлопнув дверью.
Глава 8
Начинались уже сумерки, когда они встретились на Площади Павших Борцов, у входа в ресторан «Волгоград». Широкий бульвар, в центре которого находился памятник героям, погибшим в Сталинградской битве и Вечный огонь, был еще не полностью прибран после града, побившего ветви деревьев и разметавшего мусор.
Засмотревшись на почетный караул, маршировавший от Вечного огня через дорогу, Вадим споткнулся о лежавшую на тротуаре ветку каштана.
— Мазафака!
Наблюдая за девушкой в зеленой униформе, руководившей движением четырех караульных, Андрей спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Хороша Маруся! Намять бы ей пилотку…
— Маньяк!
Они прошли в вестибюль ресторана и поднялись по широкой лестнице. В полупустом зале, огромном, с большими окнами, массивными хрустальными люстрами и аляповатыми картинами, их встретил администратор и проводил к столику.
— Помнишь, как мы тут офигительно погуляли, — зимой на втором курсе?!
В ответ Андрей расхохотался — конечно, было, что вспомнить. В этот пафосный ресторан они пришли компанией из десяти человек со своей водкой. Официантка заметила, и потребовала, чтобы студенты выбрали ассортимент на крупную сумму, иначе она позовет охрану. Она заставила взять черную икру и деликатесы. Легкомысленно все согласились, но, когда стали рассчитываться, оказалось, что денег не хватает. Был большой конфуз и разборки с охраной. Неожиданно всех выручила Маша — она увидела кого-то
— Сегодня мы без Маши, — заметил Андрей. — Нам есть, чем расплатиться?
— Не дрейфь, дружище! Сегодня я плачу.
Андрей взял в руки меню.
— Тогда я заказываю все самое дорогое.
— Мы бы заработали больше, если б не твой страх вагины.
— ?!
— Если бы ты соблазнил Татьяну, бюджет проекта был бы меньше. Мне пришлось платить Шалаеву.
— Не понимаю, о чём вообще речь.
Вадим объяснил. По просьбе следователей начальник СМЭ дал согласие на ночное вскрытие Кондаурова и Савельева. Наутро Фурман начал выискивать, к чему бы придраться. На стол начальника СМЭ легла докладная записка, в которой заведующий подробно излагал нарушения, допущенные дежурным санитаром и экспертом. Фурман вспомнил все плохое, что знал о нарушителях, и присовокупил это к своему докладу. Получилась тяжелая телега. Шалаев вызвал к себе Второва, посмотрел на него красноречиво и широко развел руками: мол, придется поделиться. Пришлось «отслюнявить» ему немного денег. После этого Шалаев вызвал Фурмана, поговорил с ним, и докладная полетела в мусорное ведро.
Вот если бы Татьяна попросила отца как следует, тот по-другому бы решил вопрос. Сказал бы заведующему авторитетно, а самое главное, бесплатно, чтобы тот оставил в покое друга его дочери.
— Я так не могу, — возразил Андрей. — Видишь ли, я не жиголо. И, опять же, девчонке нужно квартиру ремонтировать. У неё даже дивана нет, и душ поломан.
Размахнувшись, Вадим хотел хватить Андрея по плечу, но тот ловко увернулся.
— Мазафака! Я так и знал, что ты с ней спишь!
Подошла официантка, и они сделали заказ.
— Открой страшную тайну: сколько ты отдал Шалаеву?
Вадим демонстративно отвернулся:
— Спроси у Танечки.
Он оглядел беспокойным взглядом зал, потом добавил:
— Волнуешься, хватит ли ей на диван?!
Официантка принесла графин с водкой и разлила по рюмкам. Чокнувшись, они выпили.
— Последую твоему примеру, — закусывая соленым огурцом, изрек Вадим. — Буду увольняться. Деньги уже не те.
— Придется, Кондауровых ведь мало в городе… Когда еще такой калым прибудет…
Пропустив мимо ушей колкость, Вадим озабоченно протянул, что у него такие же заботы, как у Андрея: вынужденное увольнение, неопределенность и туманные перспективы впереди.
— И, между прочим, — заметил он, — следователь, расследующий убийство Кондаурова — очень толковый парень. Рашид Галеев его зовут. Он сразу выстроил всю цепочку и знает почти все.
Андрей кивнул. За последние три месяца девять одинаковых убийств. Все жертвы были убиты в машине, убийца при этом находился на заднем сиденье и стрелял оттуда. Киллер взял высокую планку. Все жертвы до Кондаурова — предприниматели средней руки.
Поимка убийц стала задачей номер один для городской милиции еще до того, как был застрелен Кондауров. А после его убийства все просто встали на уши.
Разливая водку, Вадим вздохнул:
— Но следователю будет не хватать одной маленькой улики… Но, ничего, он парень смышленый, найдет другие.
Заиграла музыка, и они отвлеклись от беседы, чтобы послушать. На сцене выступала группа, солист которой, щетинистый парень во всем джинсовом, хриплым голосом исполнял песни, которые успешно создавали благоприятную среду любому выпивающему человеку. Это была та музыка, над которой хотелось громко поржать вслух — именно поржать, музыка, состоявшая из впивавшихся в подсознание мелодий и эксплицитной лексики. Это были песни про пацанов, про пиво, баб, и папиросы, про подворотни и трамваи, про удар по морде кулаком и секс в подъезде. А соло-гитарист, подпевавший петушиным голосом, одним своим видом сельского юродивого с полным любви взглядом, вызывал приступы истерического хохота.