Темные небеса
Шрифт:
– На какую еще на Терру? – интересуюсь я.
Андрон смотрит на меня с подозрением. Он не может решить: прикидываюсь я или что?
– Ты тут чем занимаешься? Ты за ситуацией вообще следишь? Террой еще вчера решили назвать этот самый арконский форпост. Так вот, ночью оба они ушли под Купол…
– И защитное поле их пропустило?
– Видимо, да. Представляешь, какая паника сейчас в Комитете?
– Ах так…
Секунду мы оба молчим.
Слышно, как скрежещет песок за окном.
И в этом угнетающем скрежете я вдруг ясно осознаю, что все вокруг изменилось. Причем не тогда, когда в Солнечной системе обнаружился звездолет арконцев, и не тогда, когда их посадочный модуль коснулся Земли, а лишь сейчас, в данный миг. Все изменилось. И, как раньше, как секунду назад, не будет уже никогда.
Это странное ощущение. Будто я, в общем оставаясь
И Андрон говорит:
– Так вот, двое экспертов сегодня эмигрировали на Терру. Думаю, что это только начало. Так вот, скажи: ты не собираешься уйти вслед за ними?..
А с Дафной у нас этим утром ничего толкового не вырисовывается. Уже через час весь ее стол оказывается усеян листочками с головоломными терминами, кривоватыми схемами, графиками, небрежно набросанными картинками. Таков ее способ думать – непременно с карандашом в руках. Я к нему приспособился, поскольку с Дафной особенно не поспоришь. К тому же я чувствую, что она нервничает не меньше меня. Наконец отбрасывает карандаш и говорит, что никакие подозрения Лавенкова ее не волнуют.
– Можешь быть спокоен, он ни о чем не догадывается. Просто смутное подозрение, что в Центре происходит что-то не то. Но ведь конкретики у него явно нет. А вот Лорд – это да. Лорд – это серьезно. Ты уверен, что он пытался тебя сканировать?
Я еще раз, тщательно подбирая слова, описываю ощущения, которые испытал, когда мой мозг начал окутывать теплый туман.
– Да, похоже – сканировал, – задумчиво говорит Дафна. – Знаешь, нам надо бы научиться ставить защиту.
– Тогда любой сканнер [2] нас точно вычислит, – возражаю я. – Защита будет сверкать, как стекла в солнечный день. Я же тебе об этом рассказывал. А тут… ну что Лорд смог понять из моих мутных эмоций? Кстати, ты очень вовремя бросила свою эсэмэску.
2
Сканер – аппарат для сканирования с одним н, а сканнер – человек, обладающий способностью к сканированию – с двумя.
– Увидела, что надо тебя выручать… А Лорд, я думаю, все-таки что-то понял… Не случайно же он обратил внимание на твой английский язык.
– Англо-американский – так он выразился…
– Ладно, не перебивай! Между прочим, у Лорда есть устойчивая привычка – задавать самый важный вопрос в конце разговора. Я это не раз подмечала. Затем, наверное, чтобы застать оппонента врасплох. Но ты ведь и в самом деле стал говорить значительно лучше. Это всем очевидно. Это демонстративный факт. У тебя теперь встречаются такие неожиданные конструкции, которые одной разговорной практикой не объяснишь. Опять же словарный запас вырос раз этак в пять. Идиомы всякие появились. А если вдобавок выяснится, что ты начал понимать итальянский, немецкий…
– Французский чуть-чуть…
– Знаешь, я как раз хотела тебе сказать… Я вчера сидела в номере у Ай Динь, и кто-то ей позвонил. Разговаривали они, разумеется, по-китайски, но я неожиданно стала догадываться, о чем идет речь. Не понимать, а вот именно что догадываться, немного улавливать смысл. Вот тебе тоже – демонстративный факт… Сколько мы еще сможем держать это в тайне? Сколько мы еще сможем скрывать, что перестаем быть людьми? Или – что мы становимся какими-то другими людьми, биологически отличающимися от стандартной конфигурации хомо сапиенс? Рано или поздно, но нас непременно разоблачат. Да хоть сегодня промелькнет у кого-нибудь в голове такая мысль.
– Не надо драматизировать, – подумав, говорю я. – В конце концов данный феномен
– Это несерьезно, – академическим тоном произносит Дафна. – Ты что, не знаешь людей, которые составляют наш Комитет? Ты на лица их посмотри. Расскажи им про экзальтацию, про трансцензус, про психологический резонанс… Можешь еще попробовать через метод «глубинного погружения» объяснить… Уверяю тебя, все это тут же будет квалифицировано как зомбирование. Мы в их глазах немедленно превратимся в инопланетных агентов, в кукол, запрограммированных арконцами против людей. Какой в этом случае будет наша судьба?
Голос у нее лекторский, монотонный, но мне за размеренными интонациями почему-то чудится крик.
– Ладно, давай работать…
Дафна, не глядя, тянется за карандашом. Пальцы не достают, она нетерпеливо барабанит ими, пытаясь его нащупать, и я вдруг вижу, как карандаш, будто притянутый магнитным полем, сам подползает к ней.
– Стой!
Она замирает.
– Дай-ка сюда!
Дафна, удивленная моим тоном, широко распахивает глаза, но беспрекословно отдает карандаш.
Я кладу его на прежнее место.
– Возьми еще раз!.. Нет-нет, не изгибайся, пожалуйста, не гляди на него!
– Мне не достать… Слишком далеко положил…
– Ты просто представь, что берешь… Закрой глаза!..
Дафна послушно зажмуривается.
И я вновь вижу, как карандаш подползает к кончикам ее пальцев, которые скребут по столу.
– Теперь – повторим!
В этот раз я снимаю все действие на телефон, а затем, перегнав ролик в компьютер, мы вместе, уже на экране, просматриваем его.
И вот тут Дафна пугается по-настоящему.
– О-о-о!.. – обхватив горло ладонями, стонет она. Словно плачет в саванне птица, оставшаяся в ночном одиночестве. – Я знала это… Я это знала… Я чувствовала… – Она вся дрожит. На щеках ее проступают пепельные, светлые пятна. – Что нам делать, Илья?.. Мы будем теперь как монстры… как мутанты среди нормальных людей… Ты понимаешь, Илья?.. Мы теперь просто обречены…
Я успокаиваю ее тем древним способом, который известен человечеству уже несколько тысяч лет. Это не столько любовь, сколько шаманский обряд, волхвовство, магическое ритуальное действо, вырастающее из стремления жизни победить неотвратимую смерть. Ревет за стенами гостиницы жаркий ветер, шуршит и постукивает по ставням раскаленный песок, подрагивает широкий плафон торшера, а мы сквозь это неистовство и напор плывем в совершенно иную реальность, манящую спасением ото всего. До этой реальности, разумеется, не доплыть, но пока к ней плывешь, она действительно существует. Это уже не иллюзия, это конкретная данность, свет маяка, возвещающий, что за горизонтом – земля. Ритмика однообразных движений способствует релаксации. Затем Дафна по обыкновению несколько минут дремлет, а я лежу в щитовой скорлупе номера и под завывания урагана думаю, что она права. Мы с ней другие. И ничего странного в этом нет. Что до меня, то я, в сущности, всегда был другим. По крайней мере, так я себя ощущал. Как будто родился среди не тех людей, не в той стране, не в ту эпоху, не на той планете. И культурология, которой я занимаюсь, тоже свидетельствует об этом. Ведь что такое культурология? Это отстраненное изучение жизни, текущей мимо тебя. Превращение всех ее проявлений в символы, которыми можно оперировать безболезненно и легко. И между прочим, Дафна обмолвилась как-то, что тоже всегда ощущала себя другой. Поэтому мы с ней и стали так быстро близки. Сработал известный «психосоматический таксис»: на эту тему смотри монографию Микеле Сфортини и Кэтрин Армстронг. А вообще такие «другие», видимо, время от времени на Земле возникают. И вовсе не арконцы с какими-то зловещими целями их создают, арконцы только способствуют их проявлению, сами не подозревая о том. Ведь спонтанная, «земная» инаковость – это нечто вроде слабенькой искры, попавшей на сырые опилки. Она быстро гаснет, удушаемая потоком обыденности. Разжечь ее удается лишь гениям, сгорающим потом на этом костре. А я не гений, уж в этом можно не сомневаться. Дафна меня явно переоценивает. Кстати, что-то долго она дремлет сегодня. Я поворачиваю к ней голову, и в это время Дафна открывает глаза и ясным голосом, будто продолжая дискуссию, говорит: