Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса

Оман Чарльз

Из всех германских народов, судя по всему, остготы лучше всего подходили для формирования ядра нового королевства, молодого, сильного и цивилизованного, которое должно было вырасти на обломках Римской империи. И если кто-то мог довести такое дело до конца, то именно Теодорих. Десять лет, проведенные в качестве заложника в Константинополе, показали ему сильные и слабые стороны римской системы администрации. Двадцать лет, проведенные на полях сражений во главе своих соплеменников, позволили ему приобрести военный опыт, причем и с римлянами, и с варварами, сделавший его непревзойденным военачальником. Итальянские государственные чиновники считали его превосходным руководителем, понимавшим все трудности в управлении империей. Готские воины считали его не только умелым командиром, но и стойким солдатом. И когда были разбиты гепиды на Дунае и когда сброшены федераты Одоакра в Адидже, король лично возглавлял решающие сражения, принесшие окончательную победу над врагом. Но Теодорих был

не только блестящим государственным деятелем и бесстрашным воином. Он имел чрезвычайно широкий кругозор и умел заглянуть глубоко в суть дела. Его практическая мудрость вошла в пословицы, которые уважали многие поколения его подданных. И несмотря на наличие одного или двух позорящих фактов, мы можем смело утверждать, что его разум вдохновляло надежное и праведное сердце. Присущая ему справедливость видна из его официальной переписки, пусть даже изложенной туманными и высокопарными фразами его секретаря Кассиодора. Из всех тевтонских королей он был justissimus unus et servantissimus aequi – наиболее справедливый и наиболее внимательный к тому, что правильно. Он задался целью обуздать насилие готов и крючкотворство римлян, доказав им, что он, судья на троне, будет, независимо от личностей, вершить правосудие. Теодорих был единственным из правителей, римских и германских, своего времени, который исповедовал свою веру, не стремясь стать гонителем. Ни один монарх в ближайшее тысячелетие даже близко не подошел к великолепному заявлению Теодориха, что религией не может руководить даже король, поскольку ни одного человека нельзя заставить поверить против его воли. Он сам был арианин, но относился к католикам, готам и римлянам одинаково. Даже с иудеями он обращался справедливо, в то время когда во всех других странах мира к ним проявляли жестокость. Оскорбления, которым он подвергся от фанатичных христиан, когда не позволил им напасть толпой на раввина или осквернить синагогу – высшее свидетельство в его пользу. Он всегда утверждал, что на правосудие могут рассчитывать даже те, кто отступил от веры. Тем не менее он не был, как другие люди, терпимо относившиеся к иудеям, наполовину язычником или агностиком. Те самые рескрипты, которые жаловали мирское правосудие угнетенным иудеям, заканчивались призывом к ним отказаться от своего жестокосердия и спасаться от будущего гнева.

Устраивая своих победивших соплеменников на земле Италии, Теодорих проявил себя человеком ловким и одаренным. Трети земли, которую Одоакр конфисковал семнадцатью годами ранее, вероятно, было достаточно для их расселения. Большая часть федератов, которым была пожалована эта треть, пала в сражениях. Те, кому удалось спастись от мечей готов, по-видимому, погибли во время сразу вспыхнувших беспорядков, которыми итальянцы, услышав, что Одоакр заперт в стенах Равенны, отметили его падение. Поэтому Теодорих смог обеспечить своих соплеменников, не разоряя местных собственников. Какое-то время он намеревался лишить земли и прав тех итальянцев, которые со всем упорством продолжали поддерживать Одоакра, но в конце концов здравый смысл победил. Поэтому готы почти без трений расселились на новой территории. Они жили в долине По и Пицене, в Тоскане и центральной части Италии, и даже на юге, хотя там их было мало. Почти все они занялись земледелием. Только в самых крупных городах – Равенне, Павии и Вероне – готы стали заметным элементом городского населения.

План Теодориха реорганизовать управление завоеванной Италией заслуживает более подробного рассмотрения. Он не ликвидировал остатки старой римской административной системы, которая продолжала работать. Вместе с тем он не делал попыток подчинить готов римским законам. На какое-то время он довольствовался параллельным существованием двух систем. Готами должны были править и отправлять правосудие его комиты – готские правители, которых он назначил в каждой итальянской провинции, его олдермены – так их назвали бы англосаксы, согласно традиционному праву, сложившемуся в племени. Римляне обращались за правосудием к магистратам своего народа. Если правосудие требовалось готу и римлянину, случай рассматривался комитом и итальянским судьей, которые сидели рядом на одной скамье.

В центральной администрации существовало аналогичное смешение систем. Двор Теодориха во многих отношениях был таким же, как двор любого другого германского короля. У него была собственная свита. Готы называли входящих в нее воинов сайонами, а англичане – тэнами или гезитами. Сайоны выполняли поручения короля и являлись его телохранителями. Из рядовых членов свиты вырастали высшие чиновники и «офицеры» позднего Средневековья – постельничий, препозит священной опочивальни, военные магистры, главный дворецкий и наместник.

Помимо тевтонского двора – Боэций назвал его палатинскими псами – Теодорих содержал и римский двор. Его чиновники носили те же титулы, что и при империи, – преторианских префектов, магистров должностей, квесторов и нотариев. Король демонстрировал удивительное умение и осмотрительность при выборе самых честных подданных для назначения на посты, так чтобы его придворные не стали деспотичной кликой, как это было при последних императорах.

Он даже назначил преторианским префектом Либерия, который до последнего поддерживал Одоакра. Король заверил его, что ценит за преданность хозяину. Для центрального правительства были, безусловно, выбраны лучшие люди в Италии. Несчастье Теодориха заключалось в том, что чем лучше человек, тем скорее он начинает мечтать о былой римской славе, а значит, противиться мудрому правлению остготов. Боэций, последний истинный римлянин, каким его многие считали, всю жизнь служил Теодориху, так и не став ему по-настоящему верным.

В этой книге мы не можем рассмотреть все реформы Теодориха. Их было слишком много. Самые мудрые из них – восстановление старых дорог, акведуков и дренажных каналов, которыми по праву гордилась древняя империя. Готский король сам увлекался строительством. Он возвел в Вероне и Равенне королевские дворцы, от которых, увы, сохранились только небольшие фрагменты. Он проявлял большое внимание к поддержанию древних сооружений. Только в Риме он каждый год выделял две сотни фунтов золота на ремонт дворцов и общественных зданий. Он брал под свою защиту даже статуи и памятники и добавил собственные изображения ко всем тем, что уже украшали Рим. Он прочно занял место цезарей, устраивал состязания в цирке и обращался к собравшимся на форуме. Он посещал дебаты в сенате и принимал в них участие и даже попытался укрепить его, назначив несколько готских сенаторов. Если он проявил некоторую недальновидность в вопросе возвращения раздачи хлеба, то компенсировал ее весьма либеральной схемой перераспределения налогов, которая сразу облегчила жизнь людей и наполнила казну. После его смерти королевские запасы в Равенне составляли не менее 40 000 фунтов золота и lb1 600 000 наличными деньгами.

Мудрая внутренняя политика Теодориха сопровождалась такой же твердой и разумной внешней политикой. Первым делом он позаботился об установлении дружественных отношений с Восточной Римской империей. Еще до смерти Одоакра он отправил посольство, чтобы сообщить Зенону о завоевании Италии и потребовать императорского подтверждения его титула. Но посольство обнаружило Зенона мертвым, а его преемника Анастасия погрязшим в подавлении бесконечных бунтов и мятежей. Только в 497 году император признал короля готов правителем Италии. Но тогда Анастасий решил компенсировать запоздалое признание, направив Теодориху регалии, которые Одоакр препроводил Зенону двадцать лет назад, – одежды и украшения, которыми пользовался Ромул Августул.

За тридцать три года правления в Италии Теодорих лишь однажды вступил в спор с императором: это было пограничное столкновение в 505 году, вызванное беспорядками в Иллирии. Теодорих взялся за восстановление границ Западной Римской империи на востоке, и его военачальники, покорив Паннонию до Сирмия и Сингидунума, вторглись в Мезию, где столкнулись с армиями Восточной Римской империи. В течение трех лет шли столкновения, но большая война так и не началась, хотя в 508 году два полководца Анастасия совершили разрушительный набег на Апулию. Но в конце концов был заключен мир. Было решено, что граница будет проведена, как в дни Западной Римской империи, по Саве и Дунаю.

Значительно более важными стали дела Теодориха с соседями на западе и севере. Он взял на себя задачу охраны прежних римских территорий за Альпами, которые некогда составляли провинции Реция и Норик. Они обе быстро становились скорее тевтонскими, чем римскими. В Рецию бежали многие алеманны или швабы, когда франк Хлодвиг в 496 году вытеснил их с земель на Майне и Некаре. Этот народ с радостью признал Теодориха своим правителем в обмен на защиту от франков, которых остготы остановили в верховьях Рейна между Базелем и Констанцем. Дальше на восток, в Норике, место жителей римской провинции постепенно занимало смешанное тевтонское население, остатки разбитых кланов ругов, скиров и туркилингов, которые уже начали называть себя общим именем – баварцы, под которым стали широко известны спустя несколько лет. Они тоже, как и алеманны, с радостью признали Теодориха своим сюзереном и стали платить ему дань. На западе, когда Теодорих взошел на престол, его владения были ограничены Альпами, поскольку Одоакр уступил вестготам Марсель и другие города, которые подчинялись императору до 476 года. За Альпами вестгот Аларих теперь удерживал устье Роны и прованское побережье, а бургунд Гундобад правил на территориях, расположенных в среднем и верхнем течении Роны от Авиньона до Безансона и Лангра. К северу от бургундов и вестготов, далеко от альпийских границ Теодориха, расположилось новое франкское королевство Хлодвига, теперь доходившее до Луары и верхнего течения Сены.

С этими тремя монархами король остготов имел много дел. В самом начале своего правления он попросил руки Аудофледы, сестры Хлодвига, рассчитывая этим союзом привязать к себе бесцеремонного франка. Аудофледа родила ему Амаласунту, которая стала единственным ребенком короля, рожденным в законном браке, хотя у него уже были две старшие дочери, рожденные наложницей. Вскоре после женитьбы на франкской принцессе Теодорих выдал одну из них, Острогото, за Сигизмунда, сына и наследника бургунда Гундобада, а другую, Тиудигото, – за вестгота Алариха II. Так соседи стали родственниками.