Темные ветры империи

Куприянов Сергей Александрович

— Ну и что? — наконец спросил я.

— Могу помочь, — заявил коммунист, являя повадки заправского барыги.

— В чем?

— Ну не здесь же об этом говорить! — И скосил глаза на стража порядка с мечом у бедра. Ага, не телефонный разговор. Это я понимаю.

— А где?

— У меня. Тут рядом.

Надо сказать, что на территории я подобное предложение получил впервые. Народ тут такой, что, скорее, не допросишься, чем дождешься предложения помощи. Возможно, это проистекает из того, что я для них чужой, а чужих тут не жалуют. Оно и понятно. Чужаков вообще мало где любят, по большей части только делают вид, да и то в местах, где обслуживают, скажем, туристов, потому что

они тогда выступают в роли кормильцев. Но сколько мне довелось услышать хамства, скрытого и явного, в тех же гостиницах! Хотя казалось бы!

Короче говоря, несмотря на некоторую стремность предложения, очень похожего на элементарную разводку, а то и на полномасштабную подставу со всем отсюда вытекающим, я согласился. Исключительно в виде исключения на исключительное предложение.

— Погоди пару минут, я сейчас.

Он кивнул и отошел в сторонку, выйдя из зоны действия охранника. Кстати, как он в нее попал-то, в зону эту самую? Вероятно, тоже помог чем-то стражу порядка. Тоже, в общем, знакомо.

Поставить самолет-разведчик на зарядку и завести двигатель джипа дело действительно двух минут, из которых полторы я уже использовал до этого. Видели б вы, как сбежался народ, когда я открыл верхний багажник и начал подсоединять контакты. Такое впечатление, что в несколько секунд сработало некое радио, специальный сигнал оповещения, объявляющий начало некоего шоу. Хотя, подозреваю, могли присутствовать и вполне меркантильные интересы. Именно поэтому я, сидя в джипе, проверил свое снаряжение и кое-чем его дополнил от греха. А после запер машину и поставил на сигнализацию. Я не Дед Мороз и не поставщик бесплатной гуманитарной помощи. Большинство из того, что есть у меня с собой, нужно мне самому.

— Ну? — спросил я у коммуниста.

Видно, ему понравилась моя деловитая лаконичность.

— Пошли. Быстро.

И мы быстро пошли. Не бегом, но достаточно поспешно. По пути мой провожатый ручкался чуть не с каждым встречным, что, замечу, нас почти не задерживало, а я старательно запоминал дорогу. Идти оказалось, и вправду, не так далеко: минут семь-восемь по кривым улочкам в колдобинах. Представляю, что тут творится в дождливый сезон. Впрочем, с обеих сторон вдоль заборов идет узкий дощатый тротуар, так что едва смогут двое разминуться. Это лишнее свидетельство той беды, которая приходит сюда вместе с дождем. Что ж, у всякой экзотики есть своя оборотная сторона, обычно крайне дурно пахнущая.

Когда мы вошли на его двор, он первым делом выгнал на улицу двух перемазанных девчушек, занятых изготовлением глиняной куклы. Меня удивило, как безропотно они ему подчинились.

— Зачем ты их прогнал?

— Сейчас Злотка спущу.

— Кого?

— Кобеля моего. Иди в дом. Как, говоришь, тебя звать?

— Я и не говорил.

— Так скажи.

— Попов я.

— Ага. Ну а я Степан. Люди кличут Коммунистом. Ну ступай давай.

Теперь кое-что понятно. Кличут, значит. Хорошо хоть не фашистом. Или чем похлеще. Помню, в детстве жил в соседнем со мной подъезде мальчишка, года на три меня помладше, так вот его «гондоном» звали. Не знаю, как он теперь, и что, и где, но в том возрасте я не хотел бы, чтобы меня так обзывали. Даже за глаза. Знаете, это все-таки накладывает отпечаток. Да и в нынешнем не хотелось бы.

Что я могу сказать? Дом как дом. Только деревенский. Правда, о двух этажах. Только запах, который я почуял еще на подходе, несколько нарушал патриархальную идиллию. Но, как известно, хорошо в краю родном, потому что пахнет там отнюдь не одним только сеном. Только тут дух был какой-то особенно тяжелый и специфичный.

Пройдя просторные сени, я оказался в большой и довольно темной

комнате. С оконным да и иным прочим стеклом, как я успел заметить, тут откровенная беда, поэтому окна маленькие и часто разноразмерные. Я так понимаю, делают их индивидуально под то стекло или его осколки, которые имеются. Поэтому я не успел толком рассмотреть то, что здесь находится, когда ввалился Коммунист. За что его, интересно, так?

— Выпить хочешь? — с порога спросил он.

— Пока нет.

— А чего хочешь?

— Вообще-то я только из-за стола.

— Я не об этом. Хваткий мужик.

— Лося!

— Которого? — прищурился он.

— Того самого. Ты знаешь.

— Недешево это тебе встанет.

— Чего ты хочешь? — начал я обратный торг.

— Дай прикинуть. Присядем, — показал на грубый, самодельный стул возле стола. Сам уселся напротив. — Мне нужна та штука, которой ты там, у танка, глушанул. Лучше две.

— Неслабо. Вообще-то они мне и самому нужны. Ладно, на одну договоримся.

— На две и без базара. Как задаток пойдут. За Лося я и машину могу у тебя забрать, а ты отдашь. Сам знаешь.

— Это ты хватил.

Во мужик торгуется! Любо-дорого посмотреть. А еще Коммунист. А ведь действительно отдал бы. Не сразу, но отдал бы.

— Пистолет, — показал он кривым пальцем на мою грудь.

— А вот это уже перебор. Это — мое личное оружие.

— Перебор, — согласился Степан. Он помолчал, рассматривая меня.

— Понимаю. Оружие… А другое чего есть? Автомат там или еще чего. С патронами, конечно.

У меня, как в известном скетче говорится, было. Но над этим стоило подумать. И крепко. Меня всегда удивляло, почему на подмостках мало, да что там мало — практически нет спектаклей про торговцев. Навскидку в голову приходит лишь мамаша Кураш (или Кураж? — не помню) да и все, пожалуй. А ведь какая замечательная вещь могла бы получиться. Ведь что правит миром? Любовь, власть и деньги. Ну и еще, конечно, лень и зависть, но это, в общем-то, производные. Как и страх. Про любовь пьес выше крыши, про власть тоже хватает, взять хоть ту же «Король Лир», а вот про собственно деньги, про торговлю что-то нет. Видно, те, кто пишут, от собственно торговли далеки. Потому и «художник должен быть бедным». Ага! А прокурор каким должен быть? А пенсионер? Тогда в силу вступает новая сентенция: «В стране не хватает денег».

— Ну есть вариант, — медленно проговорил я. — Только так. За красивые глаза никаких авансов. Это ты можешь мальчиков за углом разводить. Не меня. Понял?

Коммунист кивнул:

— Карта. У меня есть карта. Отдать не отдам, но показать могу. Хочешь, можешь перерисовать или чего хочешь. Баш на баш. Прямо сегодня. А то и сейчас, — прищурился он. — Годится?

— Одна граната.

— Две! Я же сказал. Чего ты торгуешься на пустом месте? Все равно, кроме меня, тебе никто ничего не покажет.

— А ты почему?

— Я же не спрашиваю, зачем тебе Лось.

Разумно. Тут действительно мало что можно возразить. Но я нашел что.

— Познакомиться хочу.

— Верю! — воскликнул он.

Наверху кто-то заплакал. Или за стенкой? Не понял. Уж очень увлекательное это оказалось дело, торговаться. Человек окунается в процесс с головой.

— Вот понимаешь — верю. Поэтому я могу проводить тебя до самого места. Просто вот до порога. Карта сейчас, а оружие потом. Все честно. Ну?

Да черта ли мне! Двух «какашек» мне жалко, что ли? Это же не оружие в полном смысле этого слова, так, пугач. Правда, очень эффективный. Ну что он, в конце концов, в соседей их станет кидать? Ну кинет, если совсем с головой не дружит. Раз и другой. А потом ему рожу его хитрую начистят. А карту посмотреть не мешало бы.