Темные воды Тибра
Шрифт:
Вариний явился в тот момент, когда Марию удалось заснуть. Сон полководца был священным делом в доме, поэтому терпеливый клиент простоял довольно долго в ногах у лежавшего и тихо посапывавшего тела с огромным животом и кривыми ногами, откровенно любуясь этим видом немыслимой славы и могущества.
– Это ты? – спросило тело, очнувшись.
– Я.
– У меня есть к тебе очень важное дело, поважнее прочих прежних.
Вариний переступил, чмокнув кожаными подошвами своих сандалий, как бы давая понять – вот он я, весь готовый к любым делам.
– Тебе
Вариний глубоко вздохнул, раздувая костер памяти.
– Кое-что помню…
– А тех, кто участвовал, помнишь?
– Кое-кого.
– Например?
– Марка Порция Катона Старшего, например.
– Осел! Кто изображал Марка Порция Катона? Ну, вспоминай.
– Кажется, его звали Тигеллин, был там еще некто… Табалий, остальных…
– А Квинт Росций?
– Да, да, господин, был и Квинт Росций, хотя моя память уже не та, но я помню, что этот архимим весьма отличался и его шуткам смеялись больше всего.
– Хорошо. Сегодня ночью ты с теми людьми, которых я тебе дам, выловишь мне всех участников того представления.
– Но как же…
– Проверишь все таверны, все театральные школы – и сардинскую и испанскую. Возле главного цирка живут флейтисты и кифареды из Тарента и Коринфа. Есть и другие места. Расспрашивай и выведывай. Кто-то из них умер, мимы и танцовщики долго не живут.
– И я же…
– Веди сюда их друзей, знакомых. Сегодня Гай Страбон давал на Эсквилине громадный пир, многих найдешь там. Только не трогай симфониаков, они поют на религиозных церемониях. Сулла всегда их не переносил, и не надо волочь ко мне всякий мелкий сброд вроде скабилляриев.
– Рядом с моим домом – в доходном доме живет целая корпорация сирийских флейтисток.
Марий одобрительно кашлянул.
– Сортировать товар не надо, всех, кроме храмовых певцов, сюда, я сам разберусь с ними, ты меня понял?
– Я уже иду.
– Погоди.
– Что еще ты хочешь узнать, о великий?
– А сам он?
– Сам? Он?
– Ну, что ты там пыхтишь, неужели не понятно, что спрашиваю я о том, как вел себя Сулла?
Нублий Вариний даже пыхтеть перестал, пытаясь в размытой временем памяти отыскать очертания того, о ком шла речь.
– Он был счастлив.
– Счастлив? – Марий даже попытался сесть, но это у него с первого раза не получилось, да и со второго кое-как.
– Счастлив? Сулла Счастливый?! – Марий еще раз двадцать на разные лады повторил это слово, то иронически, то злорадно, то язвительно, то саркастически, то раздраженно.
Бывший пропретор, почувствовав, что он больше уже не нужен хозяину, торопливо вышел из темной комнаты.
Глава третья
Сулла
88 г. до Р. Х.,
666 г. от основания Рима
Консула разбудил Метробий. Он умел это делать лучше всех. Тихо, ласково,
Сулле было приятно видеть именно его лицо, просыпаясь. По выражению этой бездумной физиономии много можно было сказать о наступающем дне, о погоде, о положении дел.
Метробий в этот раз лучезарно улыбался.
– Что случилось? – настороженно спросил Сулла. Никаких особо приятных известий он от мира не ждал. – Марий издох? – Впрочем, если бы этот интриган издох, вряд ли он обрадовался бы. – Так что же случилось?
– Твоя жена приехала, господин.
– Жена?!
Сулла вскочил на постели.
– Цецилия?
– Да, господин, с дочерью.
Не задавая больше вопросов, консул стал торопливо одеваться.
Супругу и дочь консула, спасая от лучей уже довольно высокого солнца, препроводили во внутренние покои дома.
Повсюду царило оживление. Слуги и рабы носились из угла в угол, готовя соответствующий прием: нужно было сменить воду в бассейне, нарвать цветов и устлать ими атриум, как, по слухам, любила госпожа. Нужно было узнать о ее пожеланиях относительно завтрака (именно пожеланиях, ибо распоряжения отдавал всегда Сулла).
Толпившиеся, как всегда, поутру в саду меж терракотовыми и мраморными статуями офицеры не скрывали своего удовлетворения фактом прибытия супруги консула. Теперь не оставалось никаких препятствий к тому, чтобы отплыть в Азию, где каждый рассчитывал наконец обогатиться, что трудно было сделать, воюя в Италии.
И до прибытия Цецилии в порту полным ходом шли работы по ремонту судов, на пристанях громоздились горы тюков и бочек – притом что жена и дочь консула находились в руках марианцев. Какой же размах примут работы теперь, по их счастливом возвращении!
Сулла появился на ступеньках дворца неожиданно и стремительно спустился по ним. Красный плащ развевался за его спиной как во время кавалерийской атаки. Одной рукой он придерживал меч, другой приветствовал собравшихся.
Не отвечая на вопросы, он пересек сад в направлении одноэтажного флигеля, где остановилась его супруга.
Когда командующий скрылся, все взоры обратились к Марку Карме, который семенил следом. У всех был один вопрос: почему так озабочен Сулла? Само собой разумеется, неожиданное возвращение жены – не всегда самое желанное из счастий, как это изображают комедиографы, но тут-то другой случай.
Несмотря на то что Карма вел себя эти годы крайне осторожно, ничем не выдавая своих необычных отношений со своим господином, многие начали догадываться – особенно в последнее время, – что не такой уж он простак, каким хочет казаться. Отчасти этому способствовал сам таинственный дружок Луция Корнелия. Виной тому была распространеннейшая человеческая слабость – тщеславие. Десятилетиями он охотно и даже страстно играл роль незаметной, но полезной тени, но когда ему перевалило за пятьдесят, стал позволять себе легкие опечатки в своем первоначальном почерке.