Тёмные воды
Шрифт:
Брайан и сам чувствовал, что между ними появилось какое-то неловкое напряжение. Было легко играть в хоккей или обсуждать дела команды. Но не сидеть вместе в автобусе, когда впереди их не ждала тренировка, а больше поговорить не с кем. Брайан поймал себя на том, что ему нечего сказать. Прямо сейчас ему нечего сказать именно Филу Гринблатту, но не только ему. Брайану стало грустно. Неудивительно, что родители так встревожились.
Он задержал взгляд на домашке Фила. Нужно было написать эссе о стихотворении Роберта Фроста. В этом штате детям часто задавали его читать, потому что он много
Брайан прочел нужное стихотворение еще вчера днем и сразу же написал по нему эссе. Английский был единственным предметом, по которому у него не ухудшились оценки. Читать он любил – хоть это нисколько не изменилось. Пускай он уже порядком подустал от историй про призраков.
Стихотворение начиналось такими строками:
«Я тот, кто с ночью был знаком.Я вышел в дождь и в дождь вернулся.С последним городским столбом…» [2]2
Стихотворение цитируется в переводе Б. Зверева. – Прим. перев.
Не то чтобы Брайан нарочно пытался заглянуть через плечо другу и прочесть, что он пишет. «Как вы думаете, в чем смысл стихотворения?» – спрашивалось в задании.
И все же взгляд мальчика скользнул по работе Фила и зацепился за начало эссе.
Стихотворение «Знакомство с ночью» рассказывает об одиночестве. Рассказчик бродит во мраке и ни с кем не разговаривает. Возможно, у него есть секрет – большой и страшный, и он не может ни с кем им поделиться, поэтому ходит один под покровом ночи…
– …Эй! – Фил возмущенно закрыл ладонью свою работу. – Нечего подсматривать!
Брайан вскинул руки.
– …Я и не подсматривал! – возразил он. – Я просто…
– …Ага, как же, – проворчал Фил. Его рука дрогнула, и вся стопка бумаг с шелестом посыпалась с колен на пол автобуса.
Брайан машинально нагнулся, чтобы помочь собрать листы.
– …Вот, – сказал он. – И там еще что-то под сиденье залетело. Я сейчас…
– …Нет, стой, не надо, – взмолился Фил.
Но Брайан уже потянулся за листком. Стоило ему увидеть изображение на нем, и он застыл.
Там была вовсе не домашка.
А рисунок пугала. Причем не абы какого. Лицо у него было мрачное и вышитое, вместо рук торчали садовые грабли, а одето оно было в длинный, рваный черный плащ. И Брайан прекрасно знал, как его зовут.
– …Джонатан… – прошептал он. И, недолго думая, схватил лист. Вся страница была изрисована пугалами. У некоторых лица были вышиты, некоторые хищно скалились, у кого-то были головы из тыкв, у кого-то – из грубых холщовых мешков.
Фил, весь красный, вырвал у Брайана из рук лист.
– …Дружище, нечего вот так хватать личные вещи! Это мое! Кто тебе разрешил
– …Фил… А я думал, ты ничего не помнишь… – сказал Брайан.
– …Чего это я не помню? – с подозрением уточнил мальчик.
Брайан уставился на него.
– …Ну… октябрь! Человека с улыбкой на лице!
– …Понятия не имею, о чем ты, – заявил Фил.
Ответ сбил Брайана с толку.
– …Тогда где ты понабрался идей для всех этих рисунков? – он кивнул на лист.
Фил посмотрел на него и поджал губы.
– …Да так, мне просто сны снятся. Иногда.
Брайан облизнул губы.
– …Кошмары?
Он думал, Фил ему не ответит. Но тот тихо сказал:
– …Да. Страшные кошмары. Самые жуткие на свете.
Фил спрятал рисунок в самый низ неровной стопки бумаг и вернулся к домашке. Брайан не знал, что сказать. Он был уверен – абсолютно — что случившееся в октябре стерлось у всех из памяти. Что страдают теперь только они втроем – он, Коко и Олли.
А если это не так? Что это значит?
Дождь закончился еще до конца урока, и слабый солнечный свет пробился сквозь белые весенние облака. Брайан вышел из кабинета английского и написал Олли и Коко сообщение.
У клена.
Этого было достаточно. Клен рос в дальнем конце площадки, у кромки леса, окружавшего среднюю школу имени Бена Уизерса. Ребята часто забирались на него, когда хотели поговорить вдали от любопытных ушей.
Утро у Брайана выдалось непростое. Он ужасно устал. Рисунки Фила разбудили воспоминания – хищные руки-грабли, надвигающиеся пугала с их неизменными, жуткими улыбками. Ему вспомнилось, как он стал пленником кукурузного лабиринта, как его схватили пугала – он смотрел, как Олли карабкается вверх, и с отчаянием понимал, что не может ей помочь…
После урока он попытался снова завести с Филом разговор, но тот не пожелал с ним беседовать. Только голову опустил и ушел в библиотеку. Как-то это странно. С каких это пор Фил Гринблатт сидит в четырех стенах на переменах?
Брайан нахмурился и пошел на площадку, добрался до клена и вскарабкался на него. Вскоре подоспели Олли с Коко. Коко пришлось прыгать, чтобы ухватиться за нижнюю ветку, а Олли достаточно было просто вскинуть руку. Обе взобрались повыше и сели рядом с Брайаном.
– …Кажется, я чуть-чуть разобралась с кругом! С загадкой. – Поведала Коко, стараясь отдышаться.
– …Да? – с надеждой спросил Брайан. – И что ты поняла?
– …Из последних двух слов – цветок и луна – можно составить фразу – цветочная луна. У каждой лунной фазы есть свое название, – пояснила Коко. – Я уточнила. Сентябрь – это «урожайная луна», октябрь – «охотничья луна», январь – «волчья», и так далее.
– …А цветочная – это что? – спросила Олли.
– …Май, – ответила Коко.
Ребята переглянулись. Май начинался как раз в среду.
Неожиданно Олли воскликнула.
– …А «сатурн день» – это, должно быть, день Сатурна! Погодите-ка! – она выхватила телефон. – Это суббота! Да, точно! Единственный день в календаре, посвященный римскому божеству! Сатурн – бог рождения и погибели, а еще… – она задумчиво осеклась.