Тёмные Звёзды: Дары грома
Шрифт:
Барский жест его светлости означал, что бумажки от иноземных министров для него ничто. Наверно, в его багаже был златотканый походный шатёр, чтобы устроить ночлег по своему вкусу.
– Шести часов мне хватит. Проводите, офицер.
Царственно ступая, он шёл обок лейб-капитана, плавно поворачивая голову и порой задавая вопросы. Безмолвный компаньон держался сзади, держа лицо долу. Редкие встречные при виде экзотического князя отдавали неуверенный поклон – кто это? Если поп, почему налысо брит и без обруча?.. Даже Шемет в сторонке мелькнула – ну, ясно, девичье любопытство к
– Здесь – постройки нового времени, казармы охраны, – как гид, объяснял белогвардеец. – Шпиль в стороне – казарменная церковь.
– А более древние?
– Впереди, в полумиле от нас – круглая башня, построенная при Корделе. Она служила карцером для жандармов, которые хлебнули лишнего в увольнительной.
– Замок Эремит – рядом с ней?
– Восточнее, милях в полутора.
– Надеюсь, мы посетим его.
– Насколько позволят заросли. Ваше одеяние там может пострадать.
– Вы лицезрели коллекции Его Высочества? – сменил тему князь Мосекки.
– М-м-м… Мельком. Когда кабинеты искусств опечатывали после отъезда принца. Теперь он командует округом, вряд ли сможет часто бывать здесь.
– Впечатляющее собрание?
– Да, сотни предметов, в том числе античных. Но, по слухам, её видели немногие. Собрание личное, не для показа.
– Попадался ли вам артефакт в виде обломка плоского кольца? Пепельно-золотистый металл…
– Не припомню. Кажется, нет. Ваша светлость знакома с каталогом коллекции принца?..
– …или такая вещица? – пропустив вопрос мимо ушей, князь жестом фокусника извлёк из-под складок халата и предъявил капитану небольшой сально-белый камень, выпуклый и покрытый резными знаками, а по бокам огранённый. То, как он держал предмет кончиками пяти пальцев, живо напомнило лейб-капитану жест на портрете.
– Увы.
Их бегом нагнал запыхавшийся ефрейтор, откозырял:
– Ваше благородие, зовут на телеграф. Срочная депеша из столицы!
– Вынужден вас покинуть, князь. Служба! Я пришлю вам в провожатые поручика, а пока удовольствуйтесь обществом нижнего чина. Братец, покажи гостям башню, а затем идите в сторону Нырища.
«Интересные люди Бургон посещают, едва принц уехал! – усмехался капитан про себя, быстрым шагом направляясь к дворцу. – Ей-богу, профессор как в воду смотрел… Пусть высокий гость катит, куда пожелает, но телеграмму о нём отбить стоит. Разрази меня гром, но его цацка чертовски похожа на… Тьфу ты, и я верю?»
Но ждала капитана не депеша, а смущённый и растерянный телеграфист, недавно встреченный в аллее:
– Хоть не моё это дело, ваше благородие, всё-таки я должен доложить…
– Говори короче.
– С тем заморским павлином шёл парень… Конечно, в штатском опознать трудней, если всегда видел в форме, да очки вдобавок…
– Знакомый?
– Из жандармского полка, служил здесь. Сбежал, как прочие. Он медиум, был вещуном у принца. Звать его Ларион Кар. Бастард, курильщик мака. Вроде бы, сын кавалера из Красного царства, по фамилии Каран… Карам…
– Карамо?
– В точности! Именно так, ваше благородие. Я виду не подал, но потом сразу за вами послал.
– Благодарю за службу, – в знак одобрения хлопнув
Князь-чужак с антикварными плутнями – одно, а приближённый Цереса – случай государственной важности, повод вспомнить про «Слово и дело императора». На сей счёт есть устное предписание. Исполнить его – прямой долг подданного, чести не в ущерб.
– Ребята, – негромко заговорил капитан, обведя солдат глазами, – быстро взять из каптёрки велосипеды вестовых, плюс один мне. Ехать тихо, не звоня. Где спешиться, я дам отмашку.
«Надо простить профессору хоть половину басен и кощунств – в главном-то он оказался прав! Ай да дедок, глубоко понимает… Не сам Карамо, так его байстрюк явился вокруг Нырища пошастать… И раньше тут живал – приглядывался, что ли? Да вещун вдобавок! Выходит, наш светило-археолог смолоду с колдовками водился… Отчаянная голова! Ну, лихого красного рубаку во всём видно – что в бою, что в интрижках…»
Рассеялись чахлые облачка, послеполуденное солнце стало припекать, и экскурсанты скрылись от него в тени невысокой развесистой тёмно-зелёной липы, усеянной желтоватыми цветками. Здесь, под веяние нежного сладковатого аромата, белогвардейский поручик продолжил свой вдохновенный рассказ, наскоро сотканный из балаганной трагедии и нянюшкиных сказок.
– Когда безумства принца превзошли терпение отца, – артистично разводя руками, витийствовал он перед гостями, – из столицы выступили мушкетёры, чтобы занять Эремит. Но Кордель запер врата замка изнутри и велел стрелять в каждого, кто приблизится к стенам ближе, чем на полсотни мер. Там, где мы стоим, не было ни лип, ни дубов – только эспланада, открытая пулям и ядрам. Гремели выстрелы, грохотали орудия – царил ад кромешный! Сделав высокие катки из хвороста, мушкетёры и минёры подбирались к замку…
Его жесты указывали в непролазные кусты. Среди зарослей одиноко возвышался обломок стены из песчаника, обвитый диким лаковым плющом.
Позади слушателей поручика беззвучно возник лейб-капитан. За ним, мерах в пятнадцати, замаячил солдат с винтовкой на плече. С ироничной улыбкой послушав речи поручика, капитан тихо спросил:
– Ларион, зачем вы назвались чужим именем?
Парень в синих очках обернулся куда резче, чем следовало, а офицер продолжил, обращаясь к князю Мосекки:
– Полагаю, вашу светлость ввели в заблуждение. Этот молодой человек не тот, за кого выдаёт себя.
– Белая гвардия играет роль полевой жандармерии? – насупившись, нехорошо усмехнулся тонколицый парень.
– Куда деваться, раз жандармы дезертируют, – легко парировал капитан. – Напрасно горячитесь, вам ничто не угрожает. Приглашаю пройти со мной и дать кое-какие объяснения.
– Мой полк расформирован двадцать третьего полевика, неделю назад. Я заочно уволен со службы, мне объясняться не в чем.
В то время когда они препирались, князь спросил недоумевавшего поручика так, словно рядом ничего особенного не происходило: