Темный аншлаг
Шрифт:
А он – он опять не у дел. Сидней сидел у окна кабинета позади станции метро на Боу-стрит и угрюмо прихлебывал чай, наблюдая за тем, как расчищают улицу. Пустующие офисы за зданием Королевского Оперного театра, судя по всему, переоборудовали в пожарные управления и пункты первой медицинской помощи. Возможно, ему следовало напроситься в Бюро по цензуре и работе с прессой. Там, по крайней мере, служебные обязанности были ясны и конкретны. В прошлом месяце полностью разбомбили угол Лестер-Сквер и наделали дырок в туннеле подземки у Блэкфрайарз; соответственно, задачей Бюро являлось сокрытие правды, ретуширование фотографий, отрицание негативной информации, припрятывание, вплоть до окончания военных
Бидл не без раздражения осознал, что в интересах дела было бы полезнее, если бы остальные сотрудники его приняли, а не избегали. Даже Ранкорн, несчастный судмедэксперт, и тот при его появлении нырял в свой кабинет.
Все связанные с отделом, похоже, высоко ценили Артура Брайанта, хотя непонятно, чем Брайант заслужил их уважение. И этот новый парень, Мэй, как тень следует за своим напарником, явно перед ним преклоняясь.
Бидл проверил в своем отчете орфографию и надел колпачок на авторучку. К концу первой рабочей недели он рассчитывал собрать досье на Брайанта, которое зажмет отдел в кольцо здравого смысла. Давенпорт недвусмысленно намекнул, что хочет прикрыть «аномальщиков» до конца текущего месяца. Ему явно надоели ученые всезнайки, которым предоставили свободу действий, в то время как остальные вкалывают.
Бидл узнал еще кое-что, чего не знали остальные, поскольку сам поднял телефонную трубку. Сержант Глэдис Фортрайт скоро вернется в родные пенаты, так как ее жених пошел на попятный. Все, чего им не хватает, так это дамочки в растрепанных чувствах, которая неприкаянно слонялась бы по офису. Он улыбнулся, дунул на страницу и закрыл ее. Возможно, она станет последней каплей, переполнившей чашу терпения.
– Я так рад, что вы нашли время пообедать со мной, – неуклюже промолвил Брайант.
Он никогда не знал, как разговаривать с женщинами. Поэтому его поведение с ними носило официальный и несколько неестественный характер.
– Я всегда испытывала слабость к полиции. Мой брат – дежурный офицер Королевского суда, но я его никогда не видела. У меня буквально несколько минут. – Элспет отодвинула от себя тарелку с супом. В кафе было душно, народ толпился в ожидании своей очереди, чтобы сесть за столики. – Сегодня днем генеральная репетиция. Елена утверждает, что некоторые сцены ее не устраивают, и она намерена внести в них изменения. Выездных спектаклей не будет, и до первых гастролей труппе придется обкатывать спектакль лишь на репетициях и прогонах.
– До премьеры спектакли сильно меняются? – спросил Брайант, размазывая вилкой по тарелке остатки подливки подозрительно немясного вида.
– О, некоторые становятся неузнаваемы, особенно мюзиклы. Конечно, я технический сотрудник, поэтому меня посвящают отнюдь не во все, что происходит, но ведь и без того у фасада все слышно: сцены задуманы таким образом, что звук направлен вперед. Удастся Елене спасти спектакль, как вы думаете?
– Не знаю, – отозвался Брайант. – Наши отчеты о совершенных преступлениях поступают в Вестминстерский совет, поскольку по статусу «Палас» относится к общественным зданиям, но у них и так дел по горло, так что мне будет довольно легко их застопорить. Конечное решение зависит от позиции лорда-гофмейстера. Если он решит, что спектакль может нанести ущерб общественной морали, то ни мне, ни кому другому не удастся предотвратить его запрет. Тогда может помочь разве что апелляция к Черчиллю. Насколько мне известно, в молодости он частенько протежировал дамам из мюзик-холлов.
– Все эти разговоры о хористках в неглиже создают кассовый ажиотаж, – сказала Элспет. – Скоро будут распроданы билеты на рождественские праздники. Если лорд-гофмейстер скажет «нет», нам нечего будет предложить
– Если лорд-гофмейстер воспротивится, можно ли достичь компромисса?
– Да, если бы мисс Пароль согласилась просто прикрыть девушкам… ну, вы понимаете…
– Что?
– Соски, – прошептала она, опустив глаза на свою грудь. И сконфуженно приложила салфетку ко лбу. – Здесь так жарко, Артур. Должно быть, вы задыхаетесь в шарфе. В фойе нам никогда не бывает жарко, даже в разгар лета. Слишком много мрамора.
– Вы все очень преданы театру, – констатировал Брайант.
Стоило Элспет выйти за пределы здания, и она почувствовала себя неуютно. Как она будет жить, если директора закроют театр и уволят постоянный персонал? Театральные администраторы, казалось, принадлежат к другой породе; в отличие от профессиональных актерских трупп, они составляют один из старейших и наименее узнаваемых в Лондоне кланов, без устали трудясь за низкую зарплату и всегда оставаясь в тени, не представляя себе жизни вне сцены.
– Вот и мистер Уиттейкер такой же. Странно, что вы…
– Что?
– Что вы не вместе.
– Я и Джеффри? – Было приятно видеть ее улыбающейся. – Господи, нет. Нас связывает только театр. Ни о чем другом мы никогда не говорили. Кроме того, он жуткий бабник.
– Между Еленой и другими членами труппы действительно нет никаких разногласий?
– Я о них не слышала. Она ругается только с рабочими сцены – из-за несчастных случаев. Хочу сказать, мы все допускаем – не зря говорят о том, что с мисс Капистранией приключилось что-то подобное. Все ждут, кто будет следующим, но продолжают работать. Просто немыслимо, как пресса умудрилась все исказить. Читали заметку Гилберта Райли в утреннем выпуске «Ивнинг стэндард»? Он полагает, что на нас пало давнее театральное проклятие. А потом еще эти фотографии. – Элспет ссылалась на то обстоятельство, что несколькими днями раньше во время репетиции кому-то удалось сделать несколько фотографий полураздетых хористок. – А где сегодня мистер Мэй? Он кажется таким милым.
Он ей нравится, моментально подумал Брайант. Ну а почему бы и нет? Подобным образом он действует на всех женщин. Видимо, это было что-то вроде химической реакции, научно не обоснованной и легко объяснимой. Одним мужчинам это удается, а другим не под силу.
– Он заканчивает допрос, – ответил Брайант, отодвинув от себя тарелку и взяв счет. – Я должен представить начальству отчет к завтрашнему дню. Обычно это занимает больше времени, но война все ускоряет.
– Последние четырнадцать месяцев пролетели моментально, – согласилась Элспет. – Так много всяких ужасов и перемен. Я только что отпраздновала свой тридцать второй день рождения. Не слишком приятный возраст для одинокой женщины. – Она рассеянно коснулась рукой щеки. Под тусклыми лучами света, проникающими в окна ресторана, она вдруг заметно помолодела, словно всю жизнь провела в стенах театра и ее не коснулись разрушительные стихии внешнего мира. Брайант внезапно ощутил прилив желания. – Разве это не забавно – столько лет работать в храме, воздвигнутом мужчиной, жестоко подшучивавшим над незамужними женщинами?
– А, вы имеете в виду Гилберта. Да, он был довольно суров к дамам. Но Салливан его уравновешивал. Он обожал женщин. Вот уж было любопытное содружество.
– Полагаю, вы усматриваете сходство с вашим партнером, – беспечно заметила Элспет.
Брайант сделал вид, будто эта мысль его возмутила.
– Бессердечный скряга и лаконичный ловелас, вы это имеете в виду?
У Элспет озорно заблестели глаза.
– О, я и представить себе не могла, что вы такой скупердяй. Вы были в кого-то влюблены. Поверьте мне, все симптомы налицо.