Темный час
Шрифт:
– Мною двигала жажда мести. Мою младшую сестру в девять лет изнасиловал и убил приезжий садовник. Его поймали и судили, а через полгода он повесился в своей камере. Но чувство беспомощности, что я ничем не смог помочь свой маленькой Эме, жгло меня постоянно с того времени. Поэтому… Я просто поехал за этим подонком.
– Ты нашел его?
– Да, в старом рыбацком домике у берега озера. Вооружившись молотком, я вершил правосудие, каким видел его, как считал правильным. Я думал, что имею право на это. Я бил и бил, пока его голова не превратилась в кровавое месиво.
–
Майкл устало вздыхает.
– Сдался полиции. Рассказал, все как есть. Девочка выжила и сейчас у нее все хорошо. Большая семья и любящий муж. Тот мужчина оказался педофилом, полиция смогла доказать его причастность еще к трем случаям растления детей.
– Майкл, это настоящий ужас…-меня глубоко потрясают его история.
– Мне приписали состояние аффекта, и один полицейский сказал, что хоть меня и будут судить, но они мне благодарны. Такие твари, как он не должны жить.
– Тогда почему же ты искупаешь этот грех? Ты же вроде как убил преступника, плохого человека.
– Потому что я не имел никакого права убивать его. Даже педофила. Не я дал ему жизнь, не мне ее забирать.
Минут пять мы молчим. Я пытаюсь переварить полученную информацию, которая, к слову, меня ни разу не радует. Я, конечно, предполагала, что он не такой, как все, но чтоб настолько. Да он даже не человек.
– Сколько раз ты уже умер?
– Восемьсот тридцать два раза. Вчера был восемьсот тридцать третий.
– То есть…тебе осталось немного…смертей?
Майкл кивает и внезапно улыбается. Его улыбка дышит горькой отрешенностью и смирением.
– Еще немного, и я буду свободен. По-настоящему.
– Значит, если бы не ты, Боби меня убил бы? Я была бы уже мертва?
Снова кивает. Осознание, что еще сегодня я прошла по лезвию бритвы, разрежающей бытие на жизнь и смерть, пронзает мой мозг. Я могла умереть. Я должна была умереть. Мой Ангел Хранитель спас меня. Мой Майкл.
– Лишь боль приносит очищение. Искупление. Страдание раз за разом воспитывают дух и заставляют многое переосмыслить. Пройдя через все эти смерти, ты рано или поздно понимаешь, что ты готов. Что вины больше нет. Тебя простили. Ты простил себя сам.
– А я уж думала, что ты просто убил невиновного человека, ради…
– Прихоти? Я что, по-твоему, похож на маньяка? – он находит этот вопрос смешным, а я лишь дергано киваю. – Серьезно?
– Ну, когда я тебя первый раз увидела, то подумала, что от таких лучше держаться подальше.
– И как? – опять смеется. – Получилось «держаться подальше»?
– Очень смешно! Послушай, а что с реальными убийцами происходит? Я имею в виду с теми, кто убивает по прихоти.
– Таким не дают шанс исправиться. Их уже не поменять, их человеческая натура сломалась и дала сбой.
– Они попадают в ад?
– Не совсем. Они просто перестают быть. Великое забвение, бесконечная пустота и парящая без времени душа изгоя, терзаемая муками совести. Их не ждет ничего: ни света, ни конца, ничего.
Киваю, считая, что это звучит, как минимум, справедливо.
– Сколько лет уже ты умираешь?
– Больше пятнадцати. Обычно раз в неделю меня снова и снова убивают.
–
– Да, рана зажила, и я не мог больше оставаться у тебя, как бы мне этого не хотелось. Я должен идти дальше, должен искупить свою вину до конца.
– А что будет потом? Когда ты дойдешь до тысячи?
– Меня не встретят апостолы около врат рая, если ты об этом. Никаких ворот-то и нет. Верховные просто дадут выбор – вернуться к жизни и прожить ее достойным человеком или отправиться дальше.
– В рай, - киваю сама себе.
– Только на моей памяти еще никто не выбирал первое. Я встречал несколько Ангелов, которым оставалось около десяти смертей. В их глазах было лишь ожидание заслуженного покоя. Они так устали от человеческой сущности, что сама мысль вернуться и жить среди людей казалась им абсурдом. И я с ними согласен.
Да, я бы тоже хрен на с два сюда вернулась снова.
– Ты тоже уйдешь? – от этой мысли внутри противно защемило.
– Конечно, ведь ради этого я все это и делаю. Но все же я знаю одного Ангела, которого отправили на перерождение, правда, не по его воле. Знаешь, кто был этим Ангелом?
Дергаю плечами – откуда мне знать.
– Ты, Джессика. Это была ты.
Глава 20
– ЧТОООО???? Ты совсем с ума сошел? – он так сильно шокировал меня этой мыслью, что я не смогла усидеть – резко вскочила и почти отпрыгнула от него, словно Ангел Хранитель – это заразная болезнь. – Что ты несешь? Это какая-то шутка? Ты что-то перепутал!
– Послушай, Джес… - он медленно поднимается на ноги и направляется ко мне. – Позволь, я покажу тебе?
С опаской смотрю на вытянутые в мою сторону руки.
– Покажешь что? Мою тысячу смертей? Мой грех? Ты понимаешь, что это бред? Я абсолютно точно помню свою жизнь до мельчайших подробностей, я не возвращалась от врат рая, чтобы прожить эту дерьмовую жизнь еще раз! Я бы точно выбрала Рай!
Начинаю распаляться еще сильнее.
– Потому что с самого детства эта жизнь, кроме дерьма ведрами, мне ничего не дала. Приют, где меня били и обижали, когда мне надевали мешок из-под картошки на голову, связывали и запирали в чулане, пока сестры не находили меня рыдающей! Издевательства сверстников, когда они фотографировали у меня под юбкой, а потом всем показывали эти унизительные фото! Отсутствие родителей, как таковых, и материнской любви в принципе. Потом Боби еще этот с навязанным чувством вины, вечно обвиняющий меня во всех смертных грехах!
Майкл лишь молча слушает мою истерику, позволяя обиде и злости разгуляться на полную катушку.
– И после этого всего, ты хочешь сказать, что Я САМА выбрала снова ТАКУЮ жизнь?
– Нет.
– Тогда я вообще ничего не понимаю…
– Если ты успокоишься и сядешь, я тебе все расскажу. Обещаю.
– И ответишь на все мои вопросы?
– Отвечу.
Брякаюсь на землю, снова сложив ноги по-турецки, махнув на него рукой.
– Валяй, я слушаю. Можешь начать с того…Хотя не важно, начинай откуда угодно. Это, все равно, все большой бред умалишенного.