Тёмный Эдем. Начало

Карман Патрик

«Может, ты просто должна выспаться за всё время, что тебя мучила бессонница», — подумал я, надеясь, что это правда.

Мы снова замолчали. Жалко, что пропал мой диктофон. Сейчас бы я дал ей один наушник, и мы бы вместе послушали нашу песню. Это было бы ужасно романтично, прямо как в книгах. Меня до такой степени увлекла эта мысль, что я погрузился в мечты и не заметил, как Мариса остановилась и посмотрела мне в глаза.

— Ты напеваешь нашу песню, — сказала она, негромко, но достаточно отчётливо, чтобы я её понял.

До меня дошло, что я действительно

напевал песню.

Она поднялась на цыпочки, и мы поцеловались.

* * *

Эйвери

Дойдя до пруда, мы увидели на причале Эйвери Вароун. Она вертела в руках разводной ключ и не сводила взгляда с сарайчика для насоса.

Мариса дотронулась до моего плеча, давая знак подождать, подошла к Эйвери и села рядом. Я не слышал, о чём они говорили, но беседа оказалась недолгой. Эйвери явно была не в настроении. Она то и дело оглядывалась на меня, и я не переставал мысленно задавать ей вопрос: «Ты с нами или против нас?» По некоторым причинам теперь я подозревал её больше, чем Кейт.

Я смотрел на гладь пруда. Тишина убаюкивала, но я постарался собраться с мыслями и вспомнить всё, что мне было известно.

Кейт Холландер была не только красивой, но и достаточно сообразительной, она умела манипулировать людьми и не шла на поводу у других — это другие шли за ней. Она по природе была лидером. Мне всё труднее было представить, что она стала бы пешкой в чьём-то плане, особенно если этот план был составлен взрослыми людьми. Кейт представляла собой образец подростка-бунтаря. Она, должно быть, доставляла немало хлопот в школе. Я доверял ей не только потому, что узнал о её трагическом прошлом, но и потому, что чувствовал: она первой встала бы на «нашу», а не на «их» сторону.

Значит, если исключить Кейт (а о Марисе даже речи не шло), то оставалась только одна Эйвери Вароун. Она была приёмным ребёнком, и, прослушивая записи её сеансов с доктором Стивенс, я узнал, что за последние несколько лет она сменила десять семей. Обычно с хорошими детьми такого не бывает. Кроме того, она сама утверждала, что её нельзя излечить. Мне вдруг пришла мысль, что я догадываюсь почему. Эйвери Вароун нельзя излечить, потому что она вообще не больна. Только такой ответ имел хотя бы какой-то смысл.

Я уже почти полностью убедил себя в этом, как Мариса встала и подошла ко мне.

— Как она там? — спросил я, стараясь шептать потише, чтобы меня не было слышно у причала, и наклоняясь, чтобы Мариса могла мне тихо ответить.

— Приходил Дэвис, они встречались. Она сказала ему первому.

— Сказала что?

Мариса выглядела так, как будто едва держалась на ногах от усталости. Ответ её прозвучал слабо, но достаточно слышно.

— Эйвери готова. Она готова пройти терапию. Её излечат.

Слова Марисы снова сбили меня с толку.

* * *

Когда мы вернулись в форт Эдем, Мариса свернулась калачиком на одном из диванов и заснула. Парни оживлённо играли в карты и хотели подключить и меня к этому делу,

но я отмахнулся и пошёл в спальню по меньшей мере по трём причинам:

1) мне хотелось съесть то, что Бен Дуган оставил для меня;

2) мне хотелось поговорить с доктором Стивенс;

3) я не хотел слушать их болтовню.

Третья причина была самой важной. Ко мне быстро возвращался слух. К этому моменту он вернулся процентов на пятьдесят, и этого могло оказаться достаточно, чтобы голос Рейнсфорда или таинственный шёпот оказали на меня гипнотическое воздействие.

Я сразу узнал свою кровать, потому что на ней лежал мой рюкзак. Я заглянул под кровать и нашёл тарелку с едой. Сев на кровать и поставив тарелку на колени, я поддел вилкой и отправил в рот щедрую порцию лапши. Потом поставил рюкзак на пол и принялся изучать содержимое. Диктофона нет, он пропал и, как я подозревал, вряд ли найдётся. Все аудиозаписи, все фотографии и видео, сделанные в форте и Бункере, — всё это пропало.

— Эй, Уилл!

В комнату зашёл Алекс Хирш.

— Нам нужен четвёртый. Пошли поиграем, еду бери с собой. Спрячешь, если зайдёт миссис Горинг.

— Десять минут, ладно? Мне нужно поговорить с доктором Стивенс.

Дверь была открыта, и я услышал, как из главного зала Коннор Блум выкрикивает моё имя:

— Давай, Уилл! Поднимай свою тощую задницу и двигай сюда! Мы играем в карты!

— Задержу их, а ты по-быстрому, ладно? — сказал Алекс.

Я кивнул, отправляя в рот ещё одну порцию лапши. Прожевав, я запил её водой и подошёл к задней половине комнаты, откуда две двери вели в уборную и в кабинку, где ребята разговаривали с доктором Стивенс. В уборную я едва заглянул — в ней царил обычный беспорядок. Я прошёл в каморку, на задней стене которой красовались цветные пятна. Никаких цифр 1, 3, 4 или 6. Все они, в том числе и моя, закрашены.

Я сел на стул и подумал, не наблюдает ли за мной сейчас из бомбоубежища миссис Горинг, поедая свою порцию лапши.

На мониторе была одна красная кнопка, я нажал её. Через десять секунд на экране показалась доктор Стивенс, как если бы она специально поджидала моего звонка и даже удивлялась, почему я задерживаюсь. Она улыбнулась своей кривоватой улыбкой и отхлебнула кофе из кружки с жёлтым смайликом. Доктор Стивенс сидела за своим рабочим столом в кабинете. Веб-камера была направлена под углом, делавшим её лицо немного непропорциональным.

Рада, что с тобой всё в порядке, Уилл.

И я рад.

Ты сумасшедший?

Что вы хотите сказать?

Сумасшедший.

Доктор Стивенс, я не знаю, кто я.

Ты вылечился. Просто знай, что устроить это было очень трудно.

Вы обманывали нас.

Завтра утром ты так уже не скажешь. Поверь мне ещё раз, ладно? Всё будет замечательно.

Почему я вам не верю?