Темный грех
Шрифт:
— Мужчины, которым нужно извлечь пули из тела и зашить раны, не ходят и не приносят девушкам петрушку, Нера.
— А он ходит. На корнях еще оставалась грязь. Я почти уверена, что он их откуда-то украл. — Я отвожу взгляд от своей новой "травы" и встречаю взгляд сестры. — Ты помнишь все подарки, которые приносил мне Лотарио?
— А при чем тут это?
— Цветы, — говорю я. — Он продолжал приносить мне цветы, хотя я несколько раз говорила ему, что у меня аллергия. Бриллиантовые серьги, которые я никогда не носила, так как уши у меня не проколоты. Тот безумно дорогой кошелек из змеиной кожи, который я вернула, потому что никогда бы не стала носить вещи с натуральной кожей.
—
— А как же наши друзья? — спрашиваю я. — Друзья, которые, как мне казалось, хорошо меня знают, всегда соревнуются в том, кто купит самый дорогой подарок на мой день рождения, не удосужившись узнать, что мне на самом деле нравится.
— Это не так.
— Так и есть. И ты это знаешь. Ты и сама это испытала. В прошлом году Дания купила тебе на день рождения часы. И она знает, что ты никогда не носишь украшения, потому что твоя кожа очень чувствительна и не переносит многих вещей. Она выбрала именно эти часы, потому что знала, что все будут говорить о них несколько дней. А не потому, что тебе они нравятся.
Зара отводит взгляд, но я все равно улавливаю слезы в ее глазах.
— Мне нравятся эти часы.
— Я знаю, — шепчу я и беру ее руку в свою. — И я знаю, что тебе нравятся украшения, которые папа постоянно покупает для тебя. Даже если ты хранишь их только в бархатной коробочке на своем туалетном столике.
— Наверное, он забыл. — Она смахивает слезинку и улыбается. — Так… петрушка?
— Точнее… корень сельдерея. — Я фыркаю.
Зара смотрит на меня несколько мгновений, а потом разражается смехом.
— Я и не знала, что у тебя такой необычный вкус на мужчин, сестренка.
— Я тоже. — ухмыляюсь я.
— Но будь осторожна, Нера. И ради всего святого, в следующий раз спроси у него, как его зовут.
Двери лифта открываются.
Я выхожу и направляюсь налево, к офису Крюгера в конце коридора. Двое технарей, которые занимаются наблюдением, слоняются по коридору, перебрасываясь фразами, попивая кофе из своих стаканчиков на вынос, но как только они замечают меня, их обсуждение прекращается. Они прижались к стене и смотрят на меня расширенными глазами, пока я приближаюсь, их внимание переключается между моим лицом и бессознательным мужчиной, которого я несу на плече. Когда я прохожу мимо, мой взгляд устремляется на них. Один из ссыкунов громко глотает кофе, и кофейная чашка выскальзывает из его рук, разбиваясь о бетонный пол с гулким стуком. Как только я прохожу мимо них, две группы бегущих ног топают в противоположном направлении. Я придерживаю лежащего в без сознания парня и вхожу в кабинет Крюгера.
— Я ждал вас в пятницу, — говорит он, не отрывая глаз от ноутбука и делая пометку на блокноте, лежащем сбоку от его стола.
— Кое-что случилось. — Я бросаю обмякшее тело у двери и сажусь на единственный в комнате стул для посетителей.
Крюгер даже не удостаивает меня взглядом, просто продолжает печатать и периодически делать пометки. Он всегда старался выглядеть так, будто его не беспокоит мое присутствие, но мы оба знаем, что это не так. После того как он взял меня к себе, под предлогом зачисления в "программу для трудных подростков", этот человек потратил годы, используя самые зловещие методы, чтобы сформировать из меня идеальную машину для убийства. Я был его первым новобранцем. Или "нулевой пациент" в его безумном проекте, которого с восьми лет лепят,
— И какова природа того, что "случилось", Мазур? — спрашивает он и, наконец, встречает мой взгляд, обведя последнюю строчку на листе бумаги.
— Это не твоя гребаная проблема.
Ручка в его руке ломается пополам.
Я откинулся в кресле и скрестил руки на груди. В детстве я до ужаса боялся "моего спасителя", но потом наступил момент, когда наши роли поменялись местами. Я до сих пор отчетливо помню выражение его лица, когда это произошло.
Я вернулся с задания и бросил на его стол отрубленную голову. Она принадлежала известному террористу, которого военные пытались убить в течение многих лет. Крюгер почти минуту смотрел на окровавленную штуковину, прежде чем собрался с духом и взглянул в мою сторону. Думаю, именно в этот момент он понял, что именно он создал.
Именно тогда я впервые увидел страх в глазах Леннокса Крюгера. Он боялся меня. Мне едва исполнилось семнадцать. Но в его глазах было и что-то еще. Гордость. До этого дня мной никто не гордился. Это было приятно. И все же в тот момент мне захотелось приставить пистолет к его виску и убить его. И в то же время мне хотелось снова увидеть в его глазах гордость. Мои чувства по поводу всего этого сбивали меня с толку.
Не знаю, почему я так и не попытался убить этого ублюдка. Видит Бог, у меня было множество возможностей. Как сейчас, например. Я легко могу прострелить ему голову, прежде чем он доберется до пистолета, который держит пристегнутым под столом. И все же я не хочу тратить его впустую. Может, потому, что мне слишком нравится видеть страх в его глазах. А может, потому, что моя испорченная психика воспринимает этого засранца как самого близкого человека, который когда-либо был мне родителем. И, что еще больше усугубляет ситуацию, я почти уверен, что в своей собственной ненормальной манере он думает обо мне как о своем ребенке.
— Я не хочу, чтобы твои личные дела мешали моему бизнесу, — огрызается он.
— Когда это мои личные дела влияли на твой "бизнес"? Ты ведь помнишь мой гребаный процент выполнения, верно?
Он что-то ворчит и отворачивается.
— Я тебя не расслышал, Крюгер. Какой у меня процент выполнения?
— Сто процентов.
— Именно. Так что не лезь не в свое дело, блядь. — Я киваю в сторону лежащего на полу человека. Кажется, он зашевелился. — Что мне с ним сделать?
— Клиентка передумала. Он ей больше не нужен. Ты можешь отвезти его туда, откуда нашел.
— Обратный путь не был включен в контракт. Будет ли она платить за дополнительную работу?
— Нет.
— Ну, если так… — Я достаю пистолет и стреляю в заложника.
Крюгер смотрит на труп, усеявший пол, и говорит:
— Разберись с телом. — Затем он возвращается к своим записям.
Я игнорирую его приказ и направляюсь прямо к двери. Мой тигренок сегодня работает допоздна. Если мне это удастся, я успею добраться до Бостона как раз вовремя, чтобы проследить за ней до дома. И, возможно, я смогу понаблюдать за ней еще немного.
Прошло больше недели с тех пор, как я в последний раз проверял ее. На моих губах появляется небольшая улыбка. Ей понравилась петрушка. Она посадила его в три серые одинаковые горшки у балконной двери, где она любит заниматься, а не у окна, где растут остальные ее сорняки. Моя петрушка поживает в самом лучшем месте.
— Мазур! — Капитан огрызается. — Тело!
— Отсоси у меня, Крюгер, — говорю я через плечо и хлопаю дверью кабинета.
ГЛАВА 10