Темный кипарис

Нун Эдвина

Наконец, когда нервозность Стеллы достигла предела и она уже была близка к истерике, раздалось тихое поскрипывание около ее порога. Подбежав к двери, она впустила Гейтса в спальню. Он пришел без свечи, которой прежде освещал путь.

— Мисс?

— Да, Гейтс. Слава богу, что вы пришли.

— Ш-ш-ш, — предостерег он. — Никто не заходил в ту комнату со дня смерти Оливера. Никто, кроме миссис Дейлии и людей, которые пришли, чтобы уничтожить вещи. Я не присутствовал при этом, был в деревне вместе с хозяином. Факт тот… в комнату

ни разу не заходили все это время. Оливер никого не впускал в комнату, когда был жив, по правде говоря.

— За исключением родных, конечно.

— Нет, мисс. — Голова старика печально закачалась. — Оливер всегда держал ключ при себе. Они нашли ключ в его одежде после того несчастного случая. Так он вел себя. Всегда таил какие-то секреты…

— Прошу вас, Гейтс. Отправимся сейчас же. Я ужасно нервничаю от всего этого.

— Тогда пойдем. И тише. Я провожу вас До комнаты.

Как два привидения, Стелла и Гейтс молча проскользнули по темному коридору к западному крылу Хок-Хаус.

К запертой комнате Оливера Хока.

Глава 10

АДСКОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ

Коридор был длинным и темным. Гейтс шел впереди, как высокий скелет, закутанный в темный саван, Стелла соизмеряла свои неверные шаги с его быстрой бесшумной походкой. Его тень провела ее через просторный холл, разделяющий две основные части Хок-Хаус, к западному крылу — мрачному, неухоженному месту, куда отваживалась заходить только миссис Дейлия.

Призрачный лунный свет струился через высокие решетчатые окна. Они, вспомнила Стелла, выходили во двор перед домом. Но это мало способствовало миру в ее душе. Серебристые лучи омывали низко висящие портьеры и громадных размеров резную мебель из ушедшего века. Она чувствовала, что язык пересох у нее во рту; сердцебиение причиняло боль. Ее халат и шлепанцы казались почти неприличными, даже для столь позднего часа ночи.

Она чуть не натолкнулась на Гейтса.

Он внезапно молча замер перед плотным четырехугольником черноты в покрытой тенями стене. Стелла увидела, что его рука протягивается к ней, и подошла к нему. Ее пальцы сжали гладкую конусообразную свечу.

— Вот, — прошептал он. — Вам нужно сюда.

— А вы не войдете? — прошептала она.

— Нет. Кто-то должен стоять на страже здесь, в коридоре. Ни в чем нельзя быть уверенным. У миссис Дейлии глаза на затылке.

Стелла боязливо кивнула, не решаясь теперь говорить. Она скорее услышала, чем увидела, как Гейтс поворачивает ключ в заржавевшем замке.

— Что бы вы ни делали, мисс, не открывайте штор. Это могут заметить снаружи.

— Не буду.

— Теперь не медлите. Постарайтесь управиться побыстрее.

Стелла глубоко вздохнула, прижалась к тяжелой дубовой двери и, толкнув, открыла ее. Гейтс чиркнул спичкой, быстро заслонил ее рукой и коснулся язычком пламени свечи. Она зашипела,

подхватила огонь и загорелась ослепительным блеском.

Ослепнув на несколько секунд, держа перед собой свечу, Стелла вошла в комнату и услышала, как захлопнулась за ее спиной дверь. Древние дверные петли выразили свой протест тихим воплем жестких металлических креплений. Стелла резко одернула себя и зажмурила глаза, чтобы справиться с внезапным светом после продолжительной темноты коридора.

Комната внезапно появилась перед ней, и Стелле показалось, что ее неожиданно ударили по голове тяжелой кувалдой.

Это была чудовищная ложь, абсолютно противоречащая всему, что ей говорили, и вызывающая леденящий душу ужас.

Комната Оливера Хока не была пустой.

Она была пыльной и затянутой паутиной, да. В комнате царило запустение, лежащее повсюду плотным нетронутым слоем, да. Сам воздух казался плотным — тяжелым, спертым и зловещим. Но свет свечи показывал ложность того, что говорили. Стелле пришлось подавить крик ужаса. Комната была полностью меблирована.

Ослепительный блеск тонкой восковой свечи проник в глубину комнаты, осветив каждый предмет, которого он коснулся. Спинет-пианино. Кресла. Огромная кровать, парчовые занавески плотно задернуты. Письменный стол. Статуэтки, вазы и картины. Стелла почувствовала себя непрошеным гостем. И все же…

Пораженная увиденным, Стелла двинулась вперед, ее шлепанцы шаркали по слою пыли, покрывавшему паркетный пол. Горящая свеча отбрасывала яркие полосы света, озаряя своим блеском поочередно каждый предмет.

Это была комната Оливера Хока.

Предполагалось, что комната абсолютно пуста, в ней не осталось ни одного предмета, принадлежавшего блестящему юноше, который утонул. Кто солгал? Где была настоящая правда? И почему комната была заперта все это время? Чтобы скрыть ложь?

Решившись теперь, несмотря на дурное предчувствие, осмотреть все, Стелла медленно обошла Комнату. Створчатые окна были плотно закрыты и ставни заперты, опасность того, что ее обнаружат, была ничтожно мала. И Гейтс сторожил в Коридоре. Как он добр.

Она задержалась у пианино. Это была красивая вещь, белые клавиши сверкали, как множество великолепных жемчужин, на фоне черных клавиш. Кресла и кровать также были великолепны, даже слишком красивы для мужчины; даже для выдающегося по своим способностям мальчика. Стелла нахмурилась. Это было так волнительно — все эти несообразности, одна за другой. Как избыток фигур на шахматной доске. Как…

Картины в раме бросились ей в глаза. Это были мощные, жестоко-прекрасные сцены; одна изображала диких лошадей, взбесившихся, поднявшихся на дыбы, взбрыкивающих передними копытами: воплощение первобытной жестокости. А другая — слева от кровати — изображала грозу, сверкающую стрелами молний над верхушками голых, бесплодных деревьев. Стелла подавила дрожь. Что же за мальчик это был?