Темный Клубок
Шрифт:
— Я презираю их.
— Скъёлдис! — позвал другой голос, затем ещё раз и ещё…
В грезы северянки вторгся настойчивый грохот, и на мгновение ей показалось, что это звонит демонический колокол из потерянной Троицы. Затем женщина услышала, как рычит её вералдур, и резко открыла глаза.
Ещё не придя в себя, она увидела, что великан шагает к распахнутой настежь двери в каюту. На пороге стоял Вендрэйк, который выглядел наполовину обезумевшим и полностью проклятым, но тут ведьма заметила новое лицо за плечом капитана — и мгновенно очнулась.
Один
Что было хуже всего, она видела это лицо раньше.
— Он просил нас последовать за ним в сердце тьмы, — прошептал Оди Джойс спокойным водам реки. — А потом пообещал вывести с другой стороны, если нам хватит духу.
Зуав стоял на берегу в одиночестве. Пока его товарищи, собравшись шумными группками, переваривали откровения комиссара, юноша отправился побеседовать с утонувшим святым.
— Он сказал, что Небесный Маршал отступился от веры в Императора и стал ксенолюбом, — продолжал Оди. — Что синекожие держат Гвардию за дурачков, превращают хороших людей в плохих и губят тех, кто не поддается на их уловки.
Парень вздохнул.
— Если это правда, то всё чертовски паршиво.
Затем Джойс посмотрел на командный катер, пришвартованный дальше по берегу Квалаквези. Комиссар пошел туда поговорить с ведьмой; если немножко повезет, он, может, даже пристрелит её.
— Меня зовут Айверсон, — объявил мертвец, наблюдая за Скъёлдис через стол. Глаза его больше не были чудовищными: левый стал блекло-голубым, правый — всего лишь отказывающим протезом. Шрамы перестали пылать, но их очертания не изменились, и ведьма не могла отвести взгляд от жуткой сетки, угодив в неё, как в тенета.
«Выглядит моложе, но это он, — решила северянка. — И не мертв».
— Старая рана, — произнес комиссар, неверно поняв её застывший взгляд. — Бритвенная лоза, шагнул прямо в долбаные заросли. Странно подумать, когда-то я был новичком на Федре.
Гость мрачно усмехнулся, исказив очертания шрамов. Скъёлдис видела, что этой сетью стянуто немало вещей — решимость и отчаяние, сокрушенная вера и несокрушимая ненависть, отвага и боязнь того, что отвага изменит ему, былые и недавние убийства… но ни проблеска узнавания.
Он не знает меня. Но как это возможно? И как он мог помолодеть?
— Целая жизнь прошла с тех пор, — сказал Айверсон.
Северянка неверно поняла услышанное, и у неё перехватило дыхание.
— Но ты остался придурком? — издевательски спросил Мэйхен, стоявший в дверях. — Похоже на то, раз явился в логово отступников.
— Я здесь не для того, чтобы судить вас, — ответил комиссар, не сводя глаз со Скъёлдис.
— Серьезно думаешь, что мы поверим в твой лепет о прощении? — фыркнул Джон Мильтон.
— Нет, я не думаю, что вы поверите в это, капитан, —
Зуав снова фыркнул.
— И зачем тогда нам помогать тебе?
— Потому что предали всех нас. И потому что мы хотим одного и того же.
— Правосудия, — тихо произнес Вендрэйк. Кавалерист развалился в кресле, но его глаза ярко сияли.
— В Преисподние правосудие! — рявкнул Мэйхен. — Я хочу поджарить этих ублюдков!
— Тогда позвольте мне помочь вам, — Айверсон говорил со всеми конфедератами, но обращался к ведьме. — Поверьте мне.
«Я верю, — к собственному удивлению, поняла Скъёлдис. — Пусть это совершенно безумно и нелепо, но я верю тебе, Айверсон. Чем бы ты ни был в прошлом, сейчас в тебе нет порчи».
И тогда, с облегчением человека, наконец сбросившего тяжкую ношу, она поведала им об Авеле и Противовесе.
— Маятник обрушится… — запинаясь, бормотал Верн Лумис. — Три дня… У нас… три дня…
У бойца пошла кровь носом, а глаза закатились так, что на виду остались одни белки. Жук поймал парня, не дав ему грохнуться наземь.
— Тихо, Верн, — прошептал разведчик, аккуратно укладывая дрожащего арканца. — Мы тебя услышали, теперь просто отдыхай.
Клэйборну было жаль товарища-серобокого; у Лумиса начались проблемы с головой после того, как боец столкнулся с рожденным из варпа кошмаром в каюте № 31, ещё там, на орбите. Из-за пережитого ужаса парень превратился в косоглазое пугало и стал замечать вещи, которых больше никто не видел. Иногда он хихикал, разглядев эти штуковины, иногда ревел, как младенец, но последнее время по большей части кричал.
— Больно, — простонал Верн. — Каждый раз, как она со мной поговорит, голова чисто наизнанку выворачивается.
— Да я понимаю, но ты хорошо поработал, и она уже ушла, — утешил его Жук.
К несчастью для Лумиса, после случившегося он стал восприимчивым к вюрду и тем самым вытянул короткую соломинку, когда решалось, кто будет «разговаривать» с оставшейся вдалеке ведьмой. Боец превратился в психический вокс-приемник для внедренных арканцев, и это постепенно сжигало его.
— Каждый раз, когда она так делает, они видят меня, — Верн словно тисками обхватил запястье Клэйборна. — Видят меня прямо насквозь, и я знаю, что они хотят войти.
Жук повернулся к остальным.
— Он больше не выдержит.
— Ему и не придется, — отрывисто ответил Клинт Сандефур. — Парень исполнил свой долг, остальное зависит от нас.
Мужественно красивый арканский лейтенант обвел суровым взглядом бойцов, собравшихся в пустом бункере. Они находились глубоко в брюхе Диадемы, заметно ниже уровня реки; это было самое уединенное место комплекса, принадлежащего повстанцам, но не абсолютно безопасное. Конфедераты сходились здесь, только когда Верн начинал подергиваться, что означало свежие новости от ведьмы.