Тёмный маг. Книга 6. Безумный путь
Шрифт:
Когда я подошёл к двери вплотную, то увидел, что на чистой поверхности двери стали проступать очертания символа. Он был мне знаком. Эдуард показывал созданный им отличительный знак, который должны были носить офицеры его службы. За основу было взято око Гора. Только вместо зрачка был запечатлён находившийся в прыжке волк.
Дверь медленно и беззвучно открылась. Мне ничего не оставалось делать, кроме как войти. Едва я переступил через порог, как дверь за моей спиной резко захлопнулась.
Комната, куда я вошёл, была круглой и пустой, за исключением статуи, стоящей в центре. При беглом осмотре я не обнаружил ни
Я подошёл к статуе поближе. Какая же она странная. Я никогда не видел ничего подобного. Выполнена статуя была из какого-то неизвестного мне материала. Абсолютно белая, она, казалось, подсвечивалась изнутри тёплым розоватым светом. Статуя изображала женщину. Однако я не мог сказать, кто это.
Подойдя ещё ближе, я увидел, что слегка ошибся. Статуя изображала не женщину, а совсем молоденькую девушку. Девушка была очень красивая, даже несмотря на то, что полностью её лица было не разглядеть из-за плотной повязки, скрывающей верхнюю часть. Видны были только изумительно чётко вылепленные губы и подбородок.
Она была одета во что-то очень лёгкое и полупрозрачное. Каким образом скульптору удалось перенести кружево, практически не скрывающее юное тело в камне? За спиной лёгкой сразу незамеченной мною дымкой, развевался плащ. Правой рукой девушка опиралась на крестовину меча, стоящего перед ней. Что это был за меч, сказать было сложно. Левая рука была заведена за спину. Обойдя статую по кругу, я вздрогнул. В заведённой за спину руке эта странная девушка держала ритуальный кинжал, копию того, что подарил мне Григорий Лазарев.
Внезапно в комнате заметно похолодало. И раздался завораживающий женский голос:
– Приветствую тебя.
– Здравствуй, – я растерялся и принялся оглядываться по сторонам. Очень скоро до меня дошло: голос шёл из статуи, и неожиданно я понял, что именно олицетворяла она собой. Прекраснейшая. Именно так, скорее всего, видел её при своей первой встрече Великий Князь Эдуард, когда впервые ступил за Грань. – Прекраснейшая.
– Я? Нет, я не та, кому ты поклоняешься, Лазарев, – раздался мелодичный смех, проникающий, казалось, в самый мозг. Я чертыхнулся, понимая, что головная боль прошла, будто её и не было вовсе.
– Тогда кто ты? – спросил я, вглядываясь в её лицо, пытаясь разглядеть черты под толстой повязкой.
– Я – олицетворение этого места, его суть. Именно таким должен быть настоящий офицер, стоящий на защите своей страны. И воин, и убийца. И беспристрастный судья, и коварный соблазнитель. И непорочный, и распущенный. И всё это одновременно. Идеальный. Каждый офицер должен быть похож на меня. Должен быть безупречным воином и одновременно с этим постоянно быть готовым всадить нож в спину. Но ты – другой. Мне это нравится. Ты не идеален, но я знаю, что именно при тебе эта структура вернёт себе былую славу и могущество. Именно поэтому я решила с тобой поговорить.
– А с другими ты, значит, никогда не говорила, – я нервно хмыкнул. Именно так обо мне отзывалась Прекраснейшая. Значит, я был не так уж и неправ в своих первых суждениях.
– Слишком долго никто не просил у меня благословения, – ответила она, а в её голосе послышалась грусть. – Но сейчас всё изменится. Потому что Лазаревы вернулись и смогут возродить своё былое величие.
– Почему ты уверена, что
– Нет, конечно, нет. Я не предсказываю, я знаю. Я Оракул. Ты мне нравишься, – вновь раздался серебристый смех. – Такой молодой, такой страстный, непредсказуемый. Совсем не идеальный. Но это в новых реалиях пойдёт нам на пользу. Я принимаю тебя.
Неожиданно поднялся уже знакомый мне ледяной ветер, несущий в себе яркий фруктовый аромат. Свечи, которые я не заметил сразу, начали зажигаться на полу, образуя чёткую пентаграмму, в центре которой я сейчас стоял.
– Встань на одно колено и произнеси клятву, – в мелодичном голосе появились стальные нотки, и ему невозможно было не повиноваться.
– Но я не знаю… – я прервался на полуслове, потому что внезапно осознал, что все слова, которые должен был сейчас произнести, словно отпечатались в моём сознании. – Я, Дмитрий Александрович Наумов-Лазарев, клянусь всегда стоять на страже интересов своей страны, ставить эти интересы превыше интересов своих близких и моих собственных. Я клянусь делать всё для того, чтобы никакой враг ни внутри страны, ни пришедший извне не смог как-то навредить ей ни напрямую, ни опосредованно через сторонних лиц, преследуя любые мотивы и намерения. И если я замечу, что кто-то из выбранных правителей Российской Республики, возжелает сделать так, чтобы моей стране, как суверенному государству, угрожала опасность, независимо от первичных мотивов, я клянусь, что сделаю всё возможное, чтобы призвать этого правителя к ответу по законам моей страны. Если у меня этого не получится, то произвести наказание лично, соответственно вине.
Я замолчал, осознавая то, что только что произнёс. Это на самом деле были очень страшные слова. И только сейчас я понял, что служить буду действительно только своей стране и никому другому. А ещё я понял, почему офицеров Службы Безопасности ранее никогда не назначали напрямую, и каждый проходил через эту комнату и произносил эту страшную клятву. Нужно действительно верить в то, в чём ты клялся, стоя на коленях перед той, кто олицетворял саму Прекраснейшую, кем бы она себя ни называла.
– И пусть мои кровь и магия будут свидетелями искренности и нерушимости моей клятвы, – выдохнул я окончание этой страшной клятвы.
Прямо передо мной опустился кинжал, который Оракул держала за спиной. Я, не мешкая, разрезал им ладонь, чтобы скрепить кровью свои слова, а по комнате пронёсся поток силы, странной, знакомой, за которой едва не устремилась моя собственная. Я почувствовал жжение на правом плече, где, как я знал, сейчас проступает татуировка: око Гора с распластанным в прыжке волком. Это мои погоны, мой отличительный знак и… это мой палач, в том случае, если я однажды настолько сойду с ума, что нарушу эту клятву.
Всё прекратилось так же внезапно, как и началось. Свечи потухли, линии пентаграммы погасли, а кинжал из моей руки исчез. Тогда я встал, пытаясь понять, что ещё изменилось.
– Я могу идти? – спустя несколько минут, проведённых в тишине, спросил я, не решаясь выйти из этого места без разрешения.
– Конечно, – в голосе теперь прозвучало лёгкое удивление. Я тут же направился к двери, и она распахнулась передо мной.
– Лазарев, – я уже выходил, когда голос меня остановил.
– Да? – повернулся я к статуе.