Темный маг
Шрифт:
Насчет вчерашнего я его, кстати, спросил. Но из сбивчивых объяснений понял одно — пока в первохраме оставалась хотя бы одна серебряная капля, алтарь мог выходить за его пределы. Правда, только внутри живого носителя. Вопрос заключался лишь в расстоянии. Поскольку в первый раз Поводырь утянул меня слишком глубоко и далеко от храма, чтобы сохранить мне жизнь, Алу пришлось перейти в мое тело полностью. Причем, пока я болтался на глубине, все было терпимо. Но как только я поднялся ближе к поверхности, алтарь, оставшись без связи с первохрамом, начал быстро тяжелеть, а я на это оказался не рассчитан.
Мои подозрения насчет того, что алтарь не на всяком слое способен переходить в жидкое состояние, тоже подтвердились. Как выяснилось, чем глубже во Тьме, тем проще Алу было менять форму. Собственно, эта каверна — максимально допустимый уровень, где он мог делать это без носителя. На моем привычном слое он бы моментально обратился в камень или железку. А в реальном мире, подозреваю, мы бы и вовсе не сдвинули его с места, потому что силы в этой болванке хранилось немеряно. Даже с учетом того, что за тысячу лет Ал серьезно ослаб.
Вопрос о том, почему для первохрама выбрали именно этот уровень, отпал сам собой — просто спуститься ниже живому человеку было крайне затруднительно. Собственно, каверна стала своеобразным компромиссом между пожеланиями Фола и возможностями его жнецов. Но даже так они едва не прогадали, потому что, кроме меня, за целую тысячу лет никто не сумел сюда добраться. И еще бы столько же времени не пришел, если бы владыка ночи не поторопил с моей помощью события.
Одним словом, подводя итог нашей беседы, получалось, что носить зеркальную броню за пределами храма я все-таки мог. Причем сколь угодно долго, не опасаясь при этом оказаться намертво в ней запаянным. Но дальше одного пешего дня пути от столицы и ниже доступных мне слоев во Тьме Ал советовал не заходить. По крайней мере до тех пор, пока не войдет в полную силу.
Насчет невидимости он тоже согласился, что штука полезная, и сообщил, что теперь я могу использовать ее по собственному усмотрению. Для этого достаточно было высказать свое желание вслух. Но, поскольку наличие второй брони делало меня в определенной степени от него зависимым, то с новшествами я решил не спешить. И этим же утром стряс с алтаря обещание, что он по первому же требованию избавит меня от своего присутствия и не станет вмешиваться в мои дела, пока я не посчитаю нужным его об этом попросить.
Уже уходя, я вдруг вспомнил о Мэле, который на протяжении всего дня упорно держался в тени. И едва не споткнулся, обнаружив, что стремительно возвращающая прежний облик кукла тоже щеголяет в серебристом доспехе. Более того, в это самое время Мэл как раз пытался придать себе невидимость, и у него, надо сказать, неплохо получалось. Так что ему не надо было большую часть времени проводить на нижнем слое — теперь, чтобы следовать за мной на темной стороне, ему достаточно было попросить алтарь об услуге.
— Спасибо, Ал, — бросил я, оглянувшись на «наковальню». — Я бы неправ. А ты действительно крут.
Алтарь никак не отреагировал. Но когда я поднялся по лестнице и вышел в призрачный город, на снегу все же проступило мимолетное: «Пожалуйста».
Глава 3
На
— Йен… кто бы сомневался?
Пока я собирался, Мэл метнулся в храм — предупредить Ала, что сегодня нас, скорее всего, не будет. А быть может, и завтра-послезавтра тоже, потому что монетка все это время вибрировала без перерыва, из чего следовало заключить, что дело предстояло серьезное. Собственно, только поэтому я не стал медлить и, наскоро перекусив, всего через четверть свечи взялся за прикрепленный к монете поводок. А когда создал, ориентируясь на него, тропу, то изрядно удивился, обнаружив, что ведет она вовсе не в кабинет Йена.
Хорошо еще, что я привык сходить с тропы заранее, пользовался метками и, прежде чем выйти в реальный мир, всегда изучал обстановку с темной стороны. Как оказалось, Норриди изволил пребывать далеко от Управления и при этом выглядел безнадежно мокрым, несчастным и в момент моего прихода раздраженно мерил шагами большую лужу, в которой, на мой взгляд, не имелось ничего интересного.
Дело происходило на Шестнадцатой улице — узкой, извилистой и грязной до неприличия. Как вскоре выяснилось, здесь плохо работала ливневка, поэтому после продолжительных дождей все подступы к домам были основательно подтоплены, из-за чего даже лошади местами бродили по щиколотку в воде.
Здание, возле которого Йен бесцельно бродил туда-сюда, оказалось самым обычным. Серое, мокрое, в три с половиной этажа, если считать чердак. Первый этаж — каменный, второй, что нетипично для Алтира, наполовину деревянный. Зато крыша была абсолютно новой, чистой и совсем недавно была покрыта свежей черепицей, которая даже на темной стороне выглядела нетронутой.
Углядев внутри дома многочисленные бело-черные ауры, многие из которых целеустремленно, как это бывает при обыске, перемещались по комнатам, я мысленно присвистнул. После чего прыгнул сперва к одной своей метке. Затем к другой, дважды оборвав след. На всякий случай велел Мэлу внутрь не соваться. И, выйдя в реальный мир за целых полквартала от нужного места, дальше пошел пешком, придерживая потяжелевшую от воды шляпу.
Когда я вывернул на затопленную улицу, тревожно озирающийся Йен встрепенулся и помахал рукой, привлекая внимание. Но я не стал бежать к нему сломя голову. А сперва дождался, когда мимо прокатит экипаж с характерной эмблемой Управления на дверце, вскочил на закорки и, без труда преодолев плещущееся на улице грязное «море», спрыгнул у крыльца дома номер восемь, лишь чудом не угодив в большую лужу.
— Почему так долго? — проворчал Йен, тут же устремившись внутрь. Мокрый, взъерошенный, как воробей под дождем. Недовольный, естественно. Но так и не соизволивший сообщить, какого демона он все это время торчал под дождем вместо того, чтобы спокойно обсохнуть в доме.