Темный мир, или Рабыня для демона

Фадеева Юлия

— У меня не было иного выхода, Дакхар. Ты изменился, очень! Раньше ты никогда не вел себя так, не отпускался до насилия. Чем дальше, тем хуже ты становишься. Я уже не говорю о том, что мне пришлось врать бедной девочке на счет ее матери, чтобы успокоить ее. Ведь ты так захотел! Тебе не нужна была ее истерика и слезы, но посмотри чего ты добился! Она ненавидит тебя и грезит о том, как бы воткнуть кинжал в твое сердце! Посмотри, что ты с ней сделал!

— Я ничего не сотворил с ней такого, чего не сделал бы другой — она стала женщиной всего лишь.

— Но то, как ты это сделал просто ужасно! — Даара покачала головой. — Я говорила, что если твои же действия будут вредить тебе, то вмешаюсь. Сейчас я считаю,

что ты действуешь во вред себе, еще сильнее сродняясь с той Тьмой, что погрузила в тебя свои цепкие когти, поэтому я решила помочь бедной девочке…

— Довольно! — прервал ее Дакхар, сжимая руки в кулак. — Ты не помогла, а всего лишь предала меня. Мама.

Соэра вздрогнула всем телом, как от удара, но промолчала.

— Тебя ждет наказание. Не хочу, чтобы ты сорвала все мои планы, поэтому я запру тебя в подземелье на один месяц. Из еды будут только вода и хлеб, но три раза в день.

— Дакхар, но я же… — попыталась оправдаться женщина.

— Молчи! Не усугубляй свое положение, Соэра! — Мужчина говорил решительно и довольно властно — настоящий Повелитель Темного мира.

Даара, склонила свою голову и лишь слегка кивнула:

— Подчиняюсь вашей воле, Оэр. — Потом посмотрев на меня сочувственно, прошептала: — Прости меня, дитя.

Я попыталась было возразить, возмутиться тому, что она вот так, без борьбы сдалась, но в глазах резко потемнело, а руки окончательно онемели, потеряв чувствительность и теперь совершенно мне не подчиняясь, дыхание стало затруднительным. Видимо яд Кэйры начал действовать на меня, проникая через царапины на руках, смешиваясь с кровью. Последней мыслью, перед тем, как сознание покинуло меня, было: «Я не хочу умирать, не отомстив Дакхару».

Глава 9

«… И Свет сольется с Тьмой, и Тьма обратится в Свет, а Свет в Тьму…

… И сразятся они за душу того, кто чист и наделен внутренней силой…

… Но проиграют… Тьма и Свет падут пред душой, оставив после себя только серую пустоту…»

Эти странные слова я слышала в своей голове… Только отрывками, только урывками — то окуналась в благословенную тишину, то слышала это. Что со мной? Хочу проснуться, но не могу открыть глаз. Хочу пошевелиться, но тело отказывается слушаться. Хочу сказать, но не могу проронить не звука. Я умерла? Почему так спокойно? Почему нет злости и ненависти внутри? Почему умиротворение? Почему нет тех эмоций, что родились во мне? Где я? Столько вопросов, но нет ответов.

А еще мне холодно. Замерзла спина, словно я лежала на чем-то холодном. Значит, я жива, ведь мертвые не могут ощущать… наверное.

Попыталась открыть глаза, которые словно свинцом налитые, но это далось мне с таким трудом, точно я целую дистанцию пробежала. Кажется, дыхание сбилось — не пойму.

— Тише, не пытайся двигаться. — Дакхар? Нет, не может быть, ведь не станет же он возиться со мной, выхаживая и пытаясь избавить мое тело от яда? Или же станет? — В тебе еще сархасский яд Кэйры. Потерпи немного, Ирина, скоро я его выведу, но ты должна лежать неподвижно, иначе это может плохо кончиться. — Тихий знакомый голос раздался почти у самого уха, обдав теплым дыханием. Не могу вспомнить кто это? Дакхар? Кажется нет. Вроде, я нужна ему живой, чтобы он смог забрать магию Темного мира себе. Не знаю, но мне кажется, что это не он. Тогда кто? И словно прочитав мои мысли, мужчина произнес: — Не бойся, это я, Васирхан. Постараюсь помочь тебе избавиться от той гадости, что проникла в твою кровь. Ты открыла глаза, но ничего пока не видишь. Я прав? — Кажется, он помахал рукой перед моими глазами, потому что я ощутила легкий порыв ветерка у себя на лице. — Я так и думал. Ты не переживай, через пару минут ты сможешь видеть — это нормально, когда в крови находится сархасский яд. Тебе еще повезло, что

не погибла от него — просто парализовало. Если яд не вывести, то это может продолжаться до четырех-пяти дней кряду. Но я тут, и помогу тебе, главное не шевелись.

— Пить, — кое-как выдохнула я, закрывая глаза, ведь они все равно пока ничего не видят.

— Нельзя, потерпи. Совсем чуть-чуть осталось. Я…

— Отойди от нее, — послышался властный и сердитый голос Дакхара. Да, теперь я точно различила его голос и Васира — они такие разные, и как я могла их спутать и не узнать своего друга?

— Оэр Дакхар, ей нужна помощь… — попытался возразить Васир.

— Без тебя знаю, но пока мне она нужна именно в таком состоянии — у меня сейчас дела, а я не хочу, чтобы она снова попыталась сбежать. Поэтому отойди от Ирины, иначе сильно пожалеешь, что вообще родился. — Кажется, голос стал более спокойным, а возможно мне просто показалось.

— Но…

— Плохо слышишь? Пошел вон, раб! — Это прозвучало с таким презрением, что во мне снова зашевелилось чувство ненависти и гнева. Это придало мне сил открыть глаза и увидеть мужчин. Васир стоял рядом со мной, повернувшись спиной, Дакхар немного поодаль. Оба мужчины не отрывали взгляд друг от друга, оба напряжены, а руки сжаты в кулак.

— Хорошо, только… — Васир не успел договорить, потому что Оэр его перебил.

— Ты сам напросился. — И без предупреждения в его руке загорелось красное пламя, которым он тут же запустил в Васира, но тот увернулся от него, только вот… За его спиной находилась я, и видела, как красный пламенный смерч несется прямо на меня…

Первое, что ощутила — боль, сильная, жгучая и невыносимая. Меня опалило, принеся неимоверное страдание; из груди вырвался истошный крик, наполненный нечеловеческой болью: свирепой, нестерпимой, лютой и беспрестанной — она словно вихрь высасывала из меня жизнь; глаза заволокло пеленой, окрасив мир в багрово-красные тона. Кровь струилась, покидая мое израненное тело, стекая на пол.

«Неужели я вот так умру?» — промелькнула мысль в голове, чтобы тут же исчезнуть.

Последнее, что увидела, как мужчины одновременно бросились ко мне, а затем мир потух, превратившись в кромешную Тьму.

— Ирина. — Тихий, нежный и такой родной голос звал меня, бередя в душе тоску и печаль, рождая горькие слезы. — Девочка моя, посмотри на меня.

Я пытаюсь их открыть, но не могу, снова стараюсь, но словно что-то мешает мне это сделать. Что? Не знаю.

— Давай же, солнышко мое, у тебя получится, — нежно подбадривал родной голос.

Снова попытка, за которой последовала жуткая боль, а затем в глаза ударил слепящий свет, и мне снова пришлось зажмуриться. Но нужно все же открыть их, ведь так попросил Голос. Медленно, щурясь, приоткрыла глаза, стараясь привыкнуть к яркому свету: сперва ничего не видела, но затем начали проступать очертания того, кто стоял передо мной. Сердце на миг замерло, чтобы через мгновение зайтись в диком неровном ритме, дыхание сбилось, а на глаза навернулись слезы.

— Мама! — сипло выдавила я из себя, чувствуя, как из глаз по щекам потекла горячая влага. — Мамочка! Мама! — Я бросилась к ней, чтобы обнять, почувствовать ее объятия, ощутить такой родной запах.

— Ирина, маленькая моя, доченька! — Мама заплакала, крепко прижав к себе.

— Мамочка! — сотрясалась я в рыданиях, не пытаясь сдержаться. — Я так скучала, я так сильно по тебе скучала!

— И я тоже, Снежинка, и я тоже. — Мама нежно гладила меня по голове, не переставая обнимать, а я не хотела отпускать ее из кольца своих рук. Я так давно ее не видела, что, казалось, прошла целая вечность с нашей последней встречи. — Ирина, девочка моя нежная, — она слегка отстранилась, чтобы взглянуть мне прямо в глаза, — нам нужно поговорить, срочно.