Темный огонь
Шрифт:
– Какой-то наголо бритый молодчик, – с усмешкой заявил Нидлер. – Впрочем, одет он вполне прилично.
Барак метнул в наглеца взгляд, исполненный холодной ярости.
– Мастер Барак – мой помощник, – счел необходимым сообщить я.
– Значит, у нас обоих будет по помощнику, – кивнула старуха и вновь улыбнулась, обнажив свои отвратительные фальшивые зубы и деревянные челюсти.
– Чем могу служить, мастер Шардлейк? Насколько я поняла, у вас какое-то срочное дело. Завтра Элизабет предстанет перед судом, не так ли?
– Да, сударыня. Но возможно, суду
– Сокрыто на дне колодца? – с самым невозмутимым видом переспросила мистрис Уэнтворт. – Что вы имеете в виду, сэр?
Я не мог не позавидовать ее самообладанию.
– Я имею в виду трупы животных, которых ради забавы мучил и убивал ваш обожаемый внучек Ральф. Именно такая участь постигла кота Элизабет, которого поймали для брата Сабина и Эйвис. А еще я имею в виду труп ребенка, маленького нищего мальчика. Он тоже погиб от руки Ральфа. Вне всякого сомнения, Нидлер видел мертвое тело, однако на дознании по каким-то неведомым причинам счел нужным умолчать об этом.
Говоря все это, я переводил взгляд с госпожи на дворецкого. Оба хранили молчание, лица их оставались непроницаемыми.
– Пытки, которым ваш внук подверг беззащитного ребенка, заставили бы содрогнуться даже бывалого палача, – подал голос Барак.
Старуха разразилась пронзительным каркающим смехом.
– Похоже, эти джентльмены лишились разума, да, Дэвид? Наверное, изо ртов у них течет пена, а в волосах торчит солома.
– Полагаю, в последнее время ваши внучки пребывали в угнетенном состоянии духа. Нелегко хранить подобную тайну, – спокойным и ровным голосом произнес я.
– Элизабет тоже моя внучка, – заявила вдова Уэнтворт.
– И однако же вы всегда заботились лишь о детях сэра Эдвина. И более всего вас занимали их успехи в обществе.
Старуха поджала бескровные губы и на несколько мгновений погрузилась в молчание.
– Вы многое успели выведать, мастер законник, – наконец проронила она. – Что ж, может, будет лучше, если я все расскажу вам. Дэвид, я бы выпила стакан вина. Надеюсь, мастер Шардлейк, вы с вашим помощником тоже не откажетесь выпить?
Я не ответил, пораженный тем, что старуха сдалась так быстро. Бросив взгляд на дворецкого, я заметил, что глаза его беспокойно мечутся.
– Ступай же за вином, Дэвид, – настойчиво повторила старуха.
Нидлер сделал несколько неуверенных шагов к буфету, потом повернулся к своей хозяйке.
– Здесь больше не осталось вина, сударыня. Вчера за обедом допили последнюю бутылку. Вы хотите, чтобы я сходил в погреб? – Да, разумеется. Думаю, в обществе этих джентльменов мне ничего не угрожает.
– Ровным счетом ничего, – подтвердил я. Нидлер вышел из комнаты. Старуха сложила руки на коленях, сцепив узловатые искривленные пальцы.
– Значит, Элизабет наконец заговорила? – спросила она.
– Заговорила, хотя и с большой неохотой. Она все рассказала нам и вашему сыну Джозефу.
Старуха вновь поджала губы.
– Мой старший сын многого достиг, – изрекла
– Их будущим мужьям не позавидуешь. Мне удалось узнать, что в вашем доме юные леди пристрастились к довольно неприятным развлечениям.
– Все это ерунда, – пожала плечами старуха. – Молодые мужья, здоровые и сильные, быстро приучат их к удовольствиям иного рода. И обе девочки будут как шелковые.
Вернулся Нидлер с подносом, на котором стояла бутылка красного вина и три серебряных бокала. Он опустил поднос на стол и подал всем бокалы. Потом, по-прежнему невозмутимый и безучастный, вновь встал за креслом своей хозяйки.
«Почему они оба так спокойны? – с недоумением спрашивал я себя. – Они что, не сознают, какая угроза нависла над благополучием их дома?»
Вино, которое я чуть пригубил, оказалось чрезмерно сладким и неприятным на вкус. Барак сделал большой глоток.
– Вы хотите услышать правду, – задумчиво произнесла мистрис Уэнтворт.
– Да, сударыня, правду. Так или иначе, правда об этом деле вскоре выйдет наружу – если не здесь и сейчас, то завтра утром на суде.
– Значит, Элизабет намерена обо всем рассказать?
– Вне зависимости от того, будет ли моя подзащитная говорить или молчать, я сообщу суду о страшных находках, которые мы сделали на дне колодца. Так что вам лучше быть со мной откровенной, сударыня. Возможно, мы еще сумеем, – я сделал глоток из бокала, – избежать огласки этого чудовищного дела.
– А где Джозеф? – спросила старуха.
– У себя, в меблированных комнатах. Старуха кивнула и вновь замолчала, словно собираясь с мыслями.
– Дэвид все видел собственными глазами, – наконец произнесла она. – Из окна. Он чистил гобелены. Я доверяю эту работу только ему.
Она помолчала, будто к чему-то прислушиваясь, и заговорила вновь:
– В тот день Элизабет сидела в саду, по своему обыкновению угрюмая и надутая. Умей она постоять за себя, дети относились бы к ней лучше. Но она только проливала слезы и пряталась по углам, словно нашкодившая собачонка. Поэтому дети изводили ее все сильнее. Дети любят жестокие шалости, верно? Вы, горбун, наверняка знаете это на собственном опыте.
– Да, дети бывают очень жестокими. Именно поэтому взрослые должны следить за ними и пресекать их дикие выходки. В одиночку Элизабет вряд ли могла дать отпор троим. – Она почти взрослая. Подумать только, девица, которой уже исполнилось восемнадцать, боялась двенадцатилетнего мальчика! – Старуха презрительно усмехнулась. – В день своей смерти Ральф спустился в сад, к Элизабет. Он уселся на край колодца и заговорил с ней. Дэвид, ты не слышал, о чем они говорили?