Темный огонь

Сэнсом Кристофер Дж.

– Итак, девица Уэнтворт не виновна в убийстве.

– Да, – ответил я.

– Тем не менее она заслуживает кары, – ледяным тоном изрек судья. – Во время первого слушания дела она отказалась дать показания, не пожелав способствовать торжеству справедливости.

Судья погладил свою седую окладистую бороду.

– За столь вопиющее неуважение к суду мне следовало бы присудить ее к пребыванию в Яме в течение нескольких месяцев.

Бросив взгляд на Джозефа, я увидал, что тот побледнел еще сильнее. Несомненно, судья проявил неоправданную жестокость, стремясь отомстить всем нам за грубость Барака.

– Но я решил проявить снисходительность и отпустить девицу Уэнтворт. По крайней

мере до того дня, когда члены ее семьи предстанут перед судом. Тогда ей придется дать показания.

– Благодарю вас, ваша честь, – с чувством произнес я.

Форбайзер извлек из кипы какую-то бумагу. То был заранее приготовленный приказ об освобождении Элизабет. Искривив губы в пренебрежительной гримасе, судья поставил на нем свою подпись и через стол протянул мне.

– Возьмите, брат Шардлейк.

Я попытался взять приказ, однако судья прижал его к столу двумя пальцами. Встретившись с ним взглядом, я увидал, что в глазах его полыхает холодная ненависть. – Больше не попадайтесь на моем пути, брат, – вполголоса процедил Форбайзер. – Иначе, клянусь, я превращу вашу жизнь в ад. И никакие могущественные покровители вам не помогут.

С этими словами Форбайзер отпустил приказ, я схватил бумагу, молча поклонился и вышел.

Оказавшись за дверями кабинета, Пэрслой осуждающе покачал головой.

– Все-таки старик Форбайзер вел себя странно, – заметил он. – Можно подумать, он расстроен тем, что справедливость восторжествовала и невиновная девушка избежала виселицы.

– Старому олуху не слишком по нраву, когда его вынуждают изменять свои решения, – усмехнулся Барак, опускаясь на скамью.

Выглядел он неважно и, как видно, чувствовал себя не лучшим образом. Я тоже ощутил приступ слабости и уселся рядом с ним.

– Что значит – вынуждают? – нахмурился Пэрслой, пристально глядя на нас. – И что имел в виду Форбайзер, когда говорил о ваших могущественных покровителях, мастер Шардлейк?

– Кто его знает, – поспешно ответил я. – Мастер Пэрслой, я чрезвычайно признателен вам за помощь. Не смею больше вас задерживать.

Пэрслой поклонился и направился к выходу. Я бросил недовольный взгляд на Барака.

– Ваш длинный язык едва не навлек на нас новые неприятности. Пэрслой болтлив, как старая баба. Если он только узнает, что казнь Элизабет была отсрочена по приказу Кромвеля, завтра эта история попадет в сотню памфлетов. Тогда, можете не сомневаться, Форбайзер выполнит свое обещание и превратит мою жизнь в ад. Впрочем, думаю, он выполнит его в любом случае, – угрюмо добавил я.

– Не моя вина в том, что все законники – завзятые сплетники и болтуны, – пробурчал Барак. – Кстати, я буквально с ног валюсь. Жаль, что у меня нет возможности хотя бы денек поваляться в постели.

– Сэр, прошу вас, объясните, о каких влиятельных покровителях говорил судья? – подал голос Джозеф.

Несколько мгновений помедлив с ответом, я решил, что Джозеф имеет право знать обо всем.

– Видите ли, Джозеф, мы с Бараком расследовали одно важное дело – по поручению лорда Кромвеля. Чрезвычайно важное и срочное дело. Именно поэтому у меня оставалось так мало времени для Элизабет. Благодаря влиянию лорда Кромвеля вынесение приговора по ее делу было отсрочено. Но прошу вас, никому об этом не рассказывайте.

– Да, разумеется, – кивнул Джозеф. – Значит, Элизабет спас граф. Да хранит его Господь. Да благословит Господь все его реформы.

Я вручил ему приказ.

– Отправляйтесь с этой бумагой в Ньюгейт, и вам отдадут Элизабет. Хотите, чтобы мы вас сопровождали?

– С вашего позволения, сэр, я бы лучше сообщил ей счастливую новость наедине, – расплылся в торжествующей улыбке Джозеф.

– Понимаю.

Джозеф

двинулся по коридору, сжимая в руке драгоценный документ. Мы с Бараком проводили его глазами.

– Ну, с одним делом кончено, – заявил я. – Что вы намерены делать сейчас? Что до меня, я должен отправиться в Линкольнс-Инн, заняться прочими своими делами.

«Вскоре нам с Бараком предстоит расстаться», – подумал я, с неожиданной грустью глядя на своего товарища.

Спору нет, Барак частенько досаждал мне, но теперь я чувствовал, что мне будет его не хватать. – А можно мне пойти с вами на Канцлер-лейн? – неуверенно спросил он. – Пока мы не получим известий от графа, мне все равно не будет ни отдыха, ни сна.

– Разумеется, идемте. Кстати, я тоже не нахожу себе места.

– Хотел бы я, чтобы на Канцлер-лейн нас ожидало письмо, – вздохнул Барак.

– Вполне вероятно, оно ждет нас в Линкольнс-Инне. Так что надо обязательно наведаться туда.

Барак вперил в меня испытующий взгляд.

– Вы ведь действительно желаете графу победы, правда? Почему-то вы всегда называете его просто – Кромвель. И, прямо скажем, в голосе вашем не слышится особого почтения.

– Тем не менее я искренне желаю ему победы, – усмехнулся я. – Да, не буду скрывать, я не хотел, чтобы греческий огонь оказался у него в руках. Но еще менее я хотел бы, чтобы он утратил свое высокое положение. Уверен, если Норфолк займет его место, это обернется новыми бедствиями для всей страны. Нет, я отнюдь не разделяю безразличия леди Онор, которую не волнует, кто стоит у кормила власти. Вы ведь знаете, Барак, я подозревал леди Онор, – добавил я, поколебавшись. – Там, на складе, эти ублюдки упомянули, что главой заговора является представитель аристократии. Я сразу подумал о леди Онор, и у меня сердце упало. А когда появился Норфолк, я, поверите ли, вздохнул с облегчением. Жаль, что мы бились над этой загадкой так долго, – добавил я. – Разгадай мы ее быстрей, это спасло бы несколько жизней.

– Это было выше человеческих сил. Мы и так вдвоем противостояли целой своре прихвостней Норфолка. Чудо, что мы до сих пор живы, – заявил Барак. – И не только живы, но успешно завершили расследование. А вы ведь еще успели распутать дело Элизабет. Уж конечно, все это пойдет на пользу вашей репутации законника.

– Надеюсь.

Пронзительный звон цепей заставил вздрогнуть нас обоих. Через холл тащилась вереница закованных в кандалы арестантов, грязных и изможденных. Хмурые констебли сердито покрикивали на них. Отвратительный тюремный смрад веял над этой мрачной процессией. Когда дверь зала суда захлопнулась за арестантами, мы несколько минут стояли в молчании. Мысли о виселице, ожидающей большинство этих людей, о справедливости, которая далеко не всегда торжествует в этих стенах, вихрем проносились у меня в голове. Наконец мы повернулись и вышли на улицу. Оба были рады покинуть угрюмое здание суда.

На Канцлер-лейн никаких сообщений от Кромвеля не оказалось. Отправившись в Линкольнс-Инн, мы застали там Скелли, который, по своему обыкновению, скрипел пером. Взгляд его покрасневших глаз оставался усталым и напряженным, однако огонек беспокойства, полыхавший в них прежде, погас. Годфри мы не застали. Заглянув в его контору, я обнаружил стопку бумаг, аккуратно сложенную на столе. Наверху лежала адресованная мне записка.

«Прошу вас, возьмите на себя ведение всех моих дел. Уверен, мои клиенты только выиграют от этого. Я и несколько моих друзей отправляемся в путешествие по городам Англии, дабы проповедовать людям Слово Божье. Надеюсь, городские власти не будут чинить нам препятствий в этом благом начинании. Это все, что я пока могу сообщить вам.