Темный янтарь 2
Шрифт:
Пых у воды строил крепость, усиленную «дзотттами». Янис обнимал плечи любимой женщины. Кира прошептала:
— В армии останешься? Ты же не строевой, а, Ян?
— Э, пока вроде бы нужен. Потом посмотрим.
— Ладно. Вы, главное, сейчас к нам вернитесь.
Промелькнули дни с теплым мягким солнцем, с поездками за молоком, с отдыхом, без всякой стрельбы и спешки. Все это тоже будет, но позже.
Оставил Янис мотоцикл радостному гарнизонному зампотеху, довезли местные армейцы отпускников до вокзала. Снова шикарный вагон, снова висели Пых, Дайна с Анной на поручне у окна, родную
— Ян, а может, ты все же напрасно домой не заглянул? В смысле, к отцу? – осторожно спросил Серый.
Янис пожал плечами.
Дом был вовсе не там, уже не в Луру. Нечего там больше делать. Свой собственный дом, конечно, еще нужно найти, нужно обустраивать и обживать, и мысли насчет этого имелись разные. Пока Кира с сыном в Тыхау вернутся, директор совхоза заклинал до конца сезона доработать, машину в хорошие и постоянные руки передать. Дальше… С Кирой договорились ничего заранее не намечать, пока боевая служба на востоке не закончится. Самая старшая Стрельцова письма писала, командно настаивала, чтоб в Ступино вернулись. Теща ждала демобилизации в самом скором времени, но «дома место работы у меня уже есть, ждут меня, дел будет много, только ночевать буду приходить, все комнаты в вашем распоряжении». Насчет комнаты и Серега прямо говорил «у нас не уместимся, что ли?». Но состоялся у товарища Выру и разговор с московским начальством – не совсем официальный, вроде бы случайный, но намекающий. Вырисовывалось продолжение службы и повышение образования в Москве, где будет организовано одно интересное учебное заведение… Впрочем, об этом рановато думать.
А о Луру всё уже давно передумалось. Был там Янис, еще в сентябре 44-го был, сразу после освобождения Таллина…
…Прокатил по знакомой улице броневичок БА-64, до поселка Янис из башни особо не высовывался – обстановка в районе была не то чтоб совсем спокойная. Но в Луру было тихо, бои опять обошли поселок стороной, улица почти не изменилась, только стала казаться уже и провинциальнее, да у перекрестка появился столб с какими-то устаревшими воззваниями и строгими немецкими распоряжениями.
— Здесь останови.
Сидевший за рулем Колька тормознул, лихо свернув к воротам.
— Ян, может, мне с тобой сходить? Тут все какое-то повымершее.
— Э, справлюсь как-нибудь, – блудный старший сержант Выру повесил на плечо автомат и пошел к воротам.
А мотоцикл-то жив… на песке перед воротами виднелись свежие отпечатки шин – однозначно «Скотт», его – древнюю тарахтелку – всегда узнаешь.
Подцепили пальцы сержанта сквозь щель калитки выступ знакомого засова, и тут дрогнуло что-то в душе. Когда малый был, иной раз вопил, чтоб открыли, сам с засовом не справлялся. И двор какой знакомый, вон кусок трубы торчит, которую сам отпиливал, заржавела. Э, а боковое окно в мастерской сменили…
— Мартин, Мартин, тут русский лезет! – взвизгнул по-эстонски женский голос.
Янис увидел женщину, пухленькую, довольно молодую – смотрела со страхом и возмущением.
— Я ненадолго, – сказал по-эстонски Янис.
Из дома выглянул отец.
Совсем не изменился старший Выру, разве что нос стал поострее.
— Жив? Служишь? – спускаясь по ступенькам, отец окинул взглядом
— Жив. Воюю, – согласился Янис.
Стояли и смотрели друг на друга. И ничего вроде не ворошилось в душе, видел Янис глаза отца. И что в них было? Да ничего в них и не было.
— Женился? – спросил Янис.
— Жить-то нужно, – пожал плечами отец. – Одному нелегко.
Внезапная мачеха попятилась к стене мастерской, кусала край платка, смотрела во все глаза. Кажется, ужаса во взгляде только прибавилось.
— Один, значит? – пробормотал Янис. – А Ихан как? Жив?
— Что ему станется. В Швецию сбежал. Еще в 43-м дезертировал. Еще раз, уже от немцев. Уловил момент. Ловкачом всегда был. Письмо зимой по случаю передал. Работает, сыт-здоров, в порядке.
— А брат Андерс?
— Ушел, – отец неопределенно махнул рукой.
— С этими ушел?
— А с кем еще. Он же в звании. Легионер.
Поняли друг друга, уточнять не хотелось.
— Отец, ты за мной тогда в Лиепаю ездил или нет?
— Да как мне было ехать? Войска шли. Стрельба случалась, да и мотоцикл могли живо отобрать.
— Могли, – признал Янис. – Им-то что. Вполне могли.
— Вот. Потом я в Либаву письмо написал. Соседи ответили, что ты то ли с Советами ушел, то ли убили тебя у какого-то моста. Толком никто не знал. Ехать уж и совсем смысла не было.
Янис покивал:
— Это верно. Смысла не было. Провод-то тот пригодился?
— Еще бы. Отличный был провод. Потом стали делать все хуже и хуже, работать совсем сложно. А тот кабель очень пригодился.
— Ну и хорошо. Ладно, поеду. Служба.
— Езжай. Хорошо, что жив.
— Да, хорошо. Будь здоров, отец, – Янис пошел к воротам, вспомнил: — Да, а что Вильма?
Вот теперь Выру-старший усмехнулся:
— Уехала Вильма. Как второго родила, так и забрал их господин Кульдсепп. Он большим человеком стал. Заранее знал, что русские вернутся. Помнишь Кульдсеппов?
Янис пожал плечами. Помнились какие-то Кульдсеппы, но кого именно из них Вильма осчастливила, курад их знает, догадываться не очень и хотелось.
— Ладно. Хорошо, что обошлось.
— Янис, ты зачем с русскими ушел? А? Оно тебе нужно было? Женился бы, жил как человек. Работы тут много было, заказы так и шли.
— Э, да я и женился. Сын растет. И работы хватает. А ушел, потому что фашисты Либаву бомбили, людей убивали. Детей, женщин, рабочих, всех. Фашистам все равно было. А мне – нет.
— Нас не бомбили, – сухо сказал отец.
— Угу. Повезло вам.
Закрыл за собой калитку Янис Выру, пошел к машине. Колька только глянул, ничего не сказал. Газанули, с башни разок оглянулся Янис, а больше и не оглядывался.
В общем, давно то было. Совсем уж улеглось в душе. Наверное, всё знал заранее, еще до того, как в Луру заехал. Просто убедиться нужно было, до конца удостовериться. Душевная горечь – она долгая, ее только время – его бесконечные волны – смыть-унести с песка пляжа жизни способны. Потом вернет невзрачно-коричневые камешки море – можно отполировать и золотым светом восхититься, можно морю и оставить. Это уж как захочется. Хотя порой в горьком янтаре этакие влипшие блохи прошлого обнаруживаются, что любой историк-зоолог ужаснется. Нет, нужно помнить, а то оживают блохи, размножаются.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
