Темный янтарь 2
Шрифт:
Серега рассказывал: как пробивались через улочки, про стычку у церкви, как почти ушли, но командира с Линдой миной накрыло. Где похоронили, приметы места… Майор слушал, задавал дополнительные вопросы, что-то коротко чиркал в блокноте.
…— Так та зарубка ножом на стволе у тропинки выше человеческого роста или на уровне глаз? – выспрашивал майор.
— Выше… вот так… — Серега приподнял руку, припоминая, как царапал кору и осекся. – Значит, со Стеценко вы уже говорили? Проверяете?
— А как ты думал? Кто-то и проверять должен. Имеются у нас вопросы,
— Знаю. В смысле, не столько про госпиталь, как про самого Яна. Это он меня в госпитале нашел. Но дальше вышло нехорошо… – Серега рассказал про переход на «003»-м.
Майор помолчал, потом покачал головой:
— То-то всё ответы на запросы нам пустые приходят. Плохо. Надежные бойцы, сознательные, спокойные. И на тебе… Наслышан я про прорыв флота, но надеялся, что у всех вас обошлось.
— Может, жив еще Ян. Он живучий.
— Может. Всякое бывает. Ладно, вернемся к более ранним дням вашей боевой судьбы…
Майор расспрашивал о действиях группы в Лиепае, что Серегу порядком удивляло. Не, действовала «Линда-2» неплохо, результативно, но это когда было… Чего майор Осташев так в детали и былые разговоры вникает, заставляет мелочи вспоминать? Начали появляться у товарища Васюка догадки. Отвечая на вопросы, пытался осмыслить (параллельно размышлять получалось так себе), потом решил, что погибшему старшему лейтенанту уже вряд ли навредишь, и брякнул почти напрямую:
— Товарищ майор, разрешите уточняющий вопрос? Мне просто легче вспоминать будет.
Осташев глянул пустовато-равнодушно:
— Ну, давай, рискни, попробуй.
— Старший лейтенант Василек, он, что, тоже вроде как потерявшимся числится?
— Вот сразу видно образованного человека, аж в десятый класс перешедшего. Прямо в суть, только наоборот. Где закончил героический путь наш товарищ Василек, и вы знаете, и мы теперь знаем. Никаких подозрений в предательстве и работе на врага у нас нет и быть не может. Собственно, во многом благодаря именно его действиям дивизия почти в полном составе вышла из окружения. Да и еще много чего он успел. Достоин высокой правительственной награды товарищ Василек. Пусть, к сожалению, и посмертно. Но вот кто и когда его командировал в Лиепаю, пока не ясно. Не совсем порядок у нас в делах, по причинам, неплохо тебе понятным.
—Э… это да. Война. Но вообще-то я думал, что Василек, он… ну, вроде как из вашего ведомства. А летчик, потому что засекреченный.
— Так, товарищ Серый, ты осознаешь, что и разговор у нас строго засекреченный? На всякий случай напоминаю, парень-то ты и так догадливый. Так вот, да, имелась догадка, что мы с Васильком коллеги из соседних, условно говоря, отделов. Может так оно и есть, у нас люди погибли, часть связей утрачена. Но остаются загадки и несоответствия. Давай-ка
— Ну, Москву он точно знает… – Серега принялся усиленно вспоминать, но не особо преуспел…
Минут через десять майор глянул на часы и с сожалением констатировал:
— Подтверждаешь мои догадки, но не более. А меня время поджимает.
— Виноват, товарищ майор, но мы же тогда больше были «ехать-бежать-передать-срочно». С командиром только за перекусом словом перемолвишься. Вы, наверное, с Васильком больше беседовали.
— Мы, знаешь ли, тоже не «за жизнь» разговоры вели, а по текущей обстановке. Припекало. Вот жаль, что с вашим Яном так вышло. Поговорить бы с ним. Он родственник Линды, мог и от девушки что-то слышать. Люди в романтическом настроении склонны и о себе говорить.
— Товарищ майорррр! Во-первых, Ян с Линдой просто были соседями. Во-вторых, не было у Василька с Линдой никакого романтического романа! Когда им было-то?
— Не полыхай осколочно-фугасным. Я про романтическое настроение сказал. В нем, как, кстати, и в подобном романе, ничего дурного нет. Наоборот, тут позавидовать можно. Тут ты еще не дорос. Ладно, возвращаясь к делам чисто семейным. К твоим. От матери когда вести были?
Вот все знал майор Осташев. Чему тут удивляться, понятно же. Но Серега все равно вздрогнул.
— До войны письмо приходило. Сидит она. Не так много осталось.
— Писал ей?
— Нет. В Москву писал, тетке, так и оттуда ответа нет. Чего уж в даль-то писать, все равно не дойдет.
— Наладится с почтой. Напиши. Мать – она одна. А насчет срока… люди порой ошибки делают. Ничего страшного, выйдет с чистой совестью. Там сейчас даже спокойней, чем здесь. Да и статья такая… слегка смешная.
— Так уголовная же! Вот как хотите, а ошибка это! Вы мою маму не знаете, ну какие у нее хищения могут быть?!
— Приговор есть приговор, Васюк. Лишнего не накручивай, ты парень умный. Вообще я хотел тебя к нам забрать. Толковые люди нужны. Но с анкетой твоей, конечно…
— Ну да, у меня же еще и отец. Тоже сильно сомневались, всё расследовали… – Серега тяжко вздохнул.
— К отцу твоему у органов претензий нет. Трагический случай, исчез человек в горах. Бывает, к сожалению. Геологи – они тоже вроде разведки, порой уходят и не возвращаются. Смелые люди.
— Трусами нас – Васюков – еще никто не называл, – заверил Серега.
— Верю. А вот что, ранбольной, ты что дальше думаешь делать? Как Родине служить?
Серега изумился:
— Как «что делать»?! На фронт. Вот же они – немцы. Под самым Ленинградом.
— Доктор говорит – на фронт тебе еще рано. Ранение специфическое, везучий ты парень, но спешить к полноценной фронтовой службе противопоказано. В училище пойдешь?
— В какое?
— Гляньте, он еще перебирать будет. В какое Родине нужнее, в такое и пойдешь.
— Я не в том смысле. Меня в летное, наверное, не возьмут. Я же с дыркой, по здоровью не пройду. Там же медкомиссия строгая.