Темный янтарь 2
Шрифт:
— В летное действительно, тебе не особо рекомендовано. Что-нибудь земное подберем. Армии сейчас толковые командиры позарез нужны. В общем, идешь в училище. Направление получишь, с медкомиссией уладим. Жди и выздоравливай.
— Понял, товарищ майор, – Серега пожал протянутую ладонь Осташева. – Успеха вам.
— И тебе того же, Васюк. Вот еще что… если о Васильке что-то полезное вспомнишь, передай через начальство, не стесняйся. Позывной назовешь – до меня доведут. Важная это история, весьма важная. Понял?
Серега заверил что понял, запомнил пароль из пяти цифр. Вышли в коридорчик, где
— Еще раз благодарю от лица командования, товарищ Васюк! Вся ваша группа представлена к наградам. Видимо, получите медали и ордена, когда чуть полегчает, обстановка сейчас сами знаете – напряженная.
— Так точно, напряженная! – не особо умно отрапортовал Серега, еще раз пожимая майорскую руку
Добрел до своей койки ранбольной Васюк, улегся осторожно и принялся думать. Соседи пытались додолбить кроссворд, но что нам «название крепости в испанском городе Толедо», когда этакие секретные загадки проявились? Кем же был старший лейтенант Василек и что он такого наделал, раз о нем и через три месяца войны не забыли?
Много и умело спрашивал майор Осташев. Профессионал. Серега знал, что частенько в точно поставленном вопросе содержится изрядная часть ответа. Но тут не тот случай. Очень немногое стало понятно товарищу Васюку. В общем-то, ясно, что часто вспоминает группу капитан, уже ставший орденоносным майором. И не только из-за толковых действий спецсвязи, но и по красивому имени, весьма в память западающему. Живую-то первую Линду действительно забыть трудно. Майор-то он, кстати, не такой и старый, ему чуть за тридцать.
Серега украдкой потрогал повязку на грудном «входящем». На спине «выходящее» покрупнее, но говорят, ничего страшного – окончательно затянется, кожа обновится, отметка будет и все. Ну да, остаются на наших сердцах отметки, ноют и напоминают. Но не мешают дело делать. Э… правда, что ли, в училище пошлют?
Командиром товарищ Васюк вроде бы никогда не собирался становиться. Как-то в голову не приходило. А тут, курад его возьми, раз! – и «едешь в училище». А сомнения-то есть. И по здоровью, и по способностям.
Сомнения у товарища Васюка оставались, но появилась и практическая польза от посещения майора – на обеде в стакане ранбольного оказалась полноценная сухофруктовская груша. Такие вещи на кухне случайно не бывают, это все ранбольные отметили.
— Четыре груши равняются медали «За боевые заслуги»! – огласил со своей койки ленинградец Гоша. – Восемь груш – это уже «Красная звезда». Подсчитаем, заценим серьезность представления, Серый.
— Не, восемь за «Звезду» маловато будет, – запротестовал Серега.
Госпитальная жизнь продолжалась, после отбоя снова мысли одолели – зачем же приезжал майор? Э… так-то понятно зачем, но у него несколько целей было. Василек… это да… но как можно потерять такого знающего разведчика? А Яна военные органы определенно плохо искали. Впрочем, понятно, в запарке майор, обстановка-то совсем… Интересно, куда он теперь поехал? Не может же целый майор исключительно расследованием происхождения погибшего Василька заниматься?
***
Майор
Машина шла в сторону аэродрома. Майор постукивал пальцами по полевой сумке, вздрагивал и подскакивал вместе с этой сумкой и машиной на выбоинах мостовой. Ленинград трудно узнать – уродует город сука-фашист. А еще лететь… пусть недалеко, но сложно.
В штабе 54-й армии Осташев уже был, и дважды возвращался оттуда в Ленинград. Поиск людей, даже при помощи местного аппарата, был чертовски сложен. Трудные дни. И мысли возвращались к фронтовой ситуации, к целям операции…
Мга… Городок с мрачноватым названием и железной дорогой. Раньше о нем не слышал, служить в здешних местах не приходилось. А упомянут город впервые оказался в коротком ночном разговоре 27-го июня. На ЗКП дивизии 67-й стрелковой дивизией на окраине Лиепаи это было…
…— должны мы пройти. С потерями, но организованно. Должны… – старший лейтенант Василек любовался штабным подстаканником – да, там было на что глянуть: серебряные пятиконечные звезды, винты аэропланов, штыки и орудийные стволы – к двадцатилетию РККА подстаканник делался. Придется бросить здесь такую красоту.
— Ладно, вот мы пробиваемся, мы в районе Риги. Что дальше? Ты утверждаешь, что немцы туда выйдут широким фронтом, одновременно с нами. Если не раньше.
— Это предположение. Но обоснованное. А насчет «дальше», ты, товарищ капитан, с какой целью интересуешься? Проверяешь? — Василек смотрел с невеселой усмешкой.
Прекрасно знает, что люди из ведомства Осташева всегда проверяют. Для того они и поставлены, для того им выданы полномочия, удостоверения и пистолеты.
В штабной комнате разом зазуммерили два телефона, донеслись голоса отвечающих, кто-то смачно характеризовал ситуацию…
Осташев кивнул в ту сторону и качнул ополовиненным стаканом:
— Нецензурная брань во время исполнения служебных обязанностей в боевой обстановке. Нехорошо. Но мы пьем чай и не слышим. И нас не слышат. Без протокола: что, по твоему пониманию, будет дальше? Понимаю, прогнозы у тебя нерадостные, но, маму их, точные. Ригу, как я понимаю, мы оставим. Дальше?
Василек пожал плечами:
— Дальше не лучше. Мы пока гада остановить не можем. Поэтому…
…Старший лейтенант говорил, короткие четкие фразы падали, невеселый смысл их постукивал как учебные гранаты-болванки – вес есть, пользы мало. Оборона Таллина, упорные бой в окружении, отход с потерями… Сбит Лужский и Карельский рубежи. Немцы у Ленинграда, относительно плотное окружение столицы Революции. Блокада, голодная зима города…
Осташев подумал, что это очень странное слово – «блокада»… ладно бы «осада» или там «окружение». Гонит Василек жуткие пророчества, как по писанному нагоняет. Но это не пораженческие настроения, тут другое. В медицине сказали бы «неблагоприятный прогноз».