Темпоральная Бездна
Шрифт:
Аромат пыльцы – показавшийся приятным, когда они с Динлеем только вошли в храм, – теперь стал до того приторным, что на глазах выступили слезы. Казалось, что для украшения огромного храма собрали всю растительность с половины Игуру. Оркестр из гильдии музыкантов играл одну и ту же мелодию, повторяя ее снова и снова, пока музыка не зазвучала похоронным плачем. Услышав уже в который раз мрачное вступление, Эдеард стиснул зубы и пожалел, что недостаточно настойчиво просил Дибала. Но Дибал согласился спеть только на вечернем приеме. Эдеард переступил с ноги на ногу. Сверху вниз на него смотрела тридцатифутовая статуя Заступницы, высеченная из белоснежного мрамора, ее воздетые руки призывали Небесных Властителей вернуться на Кверенцию. Скульптор придал ее лицу загадочное
Еще одна бесконечно длинная минута. Он начал воображать себе всевозможные бедствия, задержавшие Кристабель. Он знал, что она уже покинула особняк. Хорошо хоть это традиция ему позволила. Та же самая традиция разрешала невесте изменить свои намерения только по пути от дома до храма. Но Кристабель ничего такого не сделает. Значит, ее могли похитить или убить, либо же ее гондола перевернулась. Кристабель не может бросить его по своей воле.
«Да где же она, Хоньо меня побери?»
Эдеард решился смошенничать и исследовал храм при помощи восприятия города. «Нет про-взгляда – нет нарушения традиции. Проклятье, я уже начал рассуждать как адвокат». На церемонию собрались представители почти всех благородных семейств Маккатрана. Заметным исключением стало отсутствие госпожи Флорелл, заявившей о приступе мигрени за час до начала и приславшей свои извинения. Из семьи Гилморн тоже никого не было, как и из семьи Норрет, к которой относился лейтенант Юстас. Зато капитан Ларош пришел и теперь с немалым удовольствием смотрел на мучения Эдеарда. Грандмастер Овейн сидел на скамье для высших членов гильдий. Поражение на выборах, казалось, на него совсем не подействовало. При встрече с Эдеардом он держался все так же вежливо и отстраненно. Максен и Кансин с трудом можно было отыскать среди других глав районов, их одеяния почти не отличались от костюмов коллег. Фигура Кансин ничуть не изменилась, но в последнее время она с ехидством говорила, что ребенок появится на свет раньше, чем вырастет особняк. Сектор, отведенный для приглашенных со стороны жениха, был необычайно маленьким, и Кристабель заняла несколько лишних скамей для своих друзей и родных. Но Эдеард считал, что ему достаточно поддержки десятка констеблей, Бижули и Дибала, Сетерсиса, Изойкса, Топара и еще нескольких человек, с которыми он успел сблизиться за время пребывания в Маккатране. О чем он сожалел больше всего, так это об отсутствии Салраны. Она лишь вежливо извинилась, сказав, что занята в храме и не придет. Она была единственной, кого Эдеард мог считать родственницей, но после изгнания лидеров бандитов их отношения значительно ухудшились.
Салрана отвергала все его попытки примириться. Он знал, что Салрана до сих пор остается при храме в Йисидро, и несколько раз обращался к ней про-взглядом. Каждый раз он видел ее грусть, словно ее жизнь лишилась всякой радости. Она очень повзрослела, став замкнутой и печальной. Это была уже другая, более серьезная и целеустремленная Салрана.
Каждый раз Эдеард сожалел о том, что обращался к ней тайком, и быстро отводил про-взгляд. В конце концов ему пришлось признать, что Салрана изменилась, как изменился и он сам. Те Эдеард и Салрана, которые жили в Эшвилле, исчезли навсегда.
С площади в храм донеслись оживленные возгласы, и сердце Эдеарда забилось быстрее. Их брачная церемония не была официальным праздником, но, подходя к храму вместе с Динлеем, он заметил, что на площади собралась большая толпа.
Наконец-то! Оркестр прекратил унылую музыку. Эдеард уловил шорох одеяний послушниц из хора, вставших со своих мест. Затем изменилось освещение – значит, открылись высокие двери храма. Рядом появился широко улыбающийся Динлей.
– Ну что, теперь уже поздно отступать, – прошептал он на ухо Эдеарду.
Его резкий ответ
Прежде Эдеарду не приходилось слышать звуков гигантских труб, и их мощь его потрясла. Затем к органу добавилось нежное пение хора послушниц. Торжественная музыка привела его в невероятный восторг, смешанный с ужасом.
Рядом с ним остановился Джулан, сиявший улыбкой, словно утреннее солнце. И сбоку от отца стояла она. Эдеард едва не застонал от радости. Мирната, заметив выражение его лица, озорно хихикнула. Бело-розовый наряд превратил бы маленькую девочку в прекрасное волшебное существо, если бы не ее бесовская усмешка.
Свадебное платье Кристабель представляло собой настоящее произведение портновского искусства из золотисто-кремового армшелка с васильковой оборкой и мерцающими цветами из драгоценных камней, а шлейф протянулся до середины прохода. Он видел ее лицо, закрытое вуалью, и глаза, сверкавшие сквозь кружево. Затем появилась Пифия, улыбавшаяся ласково и в то же время властно. Органист закончил оглушительный гимн.
– Поздравляю всех с этим счастливейшим из дней, – обратилась Пифия ко всем собравшимся.
Джулан помог Кристабель поднять вуаль с лица невесты. Золотистые волосы заструились волнами блестящего шелка. Эдеард не мог поверить, что столь прекрасное существо стоит с ним рядом на свадебной церемонии. Наверняка это какая-то сказочная фантазия из его последней ночи в Эшвилле, момент блаженного беспамятства между ударами пуль и смертью.
Кристабель взяла обе его руки в свои ладони и ободряюще сжала.
– Долго меня ждал?
– Всю жизнь, – искренне ответил он.
Медовый месяц они провели на побережье, в семейном домике из мардуба, целых двадцать дней наслаждаясь уединением.
На этот раз их сопровождало большее число слуг, готовивших изысканные блюда и ненавязчиво исполнявших все пожелания новобрачных. Приближался конец лета, но погода стояла еще жаркая. Все двадцать дней влажный воздух над бухтой почти не двигался. Как в прошлый раз, Эдеард и Кристабель совершали неторопливые прогулки, плавали в теплом море и загорали на пляже, пока у обоих кожа не приобрела насыщенный золотисто-коричневый оттенок. Эдеард попробовал ловить рыбу, но для этого занятия ему не хватило терпения. Оба научились управлять маленькой яхтой, подаренной к свадьбе семьей Чарья. Пару раз они отваживались на морские прогулки до ближайших рыбацких деревень, благо море все время оставалось спокойным.
– Думаю, мы еще не скоро отправимся в кругосветное путешествие, – признал Эдеард как-то вечером после их первого большого выхода в море на пару миль вдоль берега.
Сидевшая напротив Кристабель, окутанная золотом лучей заходящего солнца, рассмеялась. Оба решили, что эти дни будут посвящены исключительно отдыху. Они избегали говорить о городе и политике. Слишком много сил за последние четыре месяца ушло на предвыборную кампанию Финитана, на убеждение старой гвардии принять его политику, на усиление власти закона, укрепление и повышение эффективности службы констеблей. Похоже, их старания не пропали даром, и дела шли неплохо. Горожане, освободившиеся от гнета страха и неопределенности, снова обретали уверенность.
Первые месяцы правления Финитана можно было считать успешными – по крайней мере в Маккатране. В провинциях же дела шли намного хуже. Известия, подобные тем, что Топар принес в начале года, стали появляться все чаще. И даже самые мрачные его предсказания теперь казались оптимистичными. Бандиты, долгое время удерживаемые в самых далеких западных провинциях, постепенно продвигались на восток. После того как их набеги стали еженедельными, из провинции Рулан бежало почти все население. Затем из провинции Уорфолк пришли известия о нападениях на караваны, хотя раньше дороги в тех горных краях считались вполне безопасными. Пещеры в ущельях служили отличными убежищами для бродячих шаек, нападавших на деревни и селения. После набегов бандиты исчезали в труднопроходимой местности, ускользая от преследования шерифов и милиции.