Тень аггела
Шрифт:
– Это ты к чему? – удивился Никола.
– К тому, чтоб ты не слишком надеялся…
– Вовка нормальный мужик. Мне так кажется. Он в восторге оттого, что именно его одноклассник помог высокопоставленному коллеге. Это еще один повод, чтоб подкинуть нам деньжат на оборудование.
– Ну да, свет славы доктора Любавина упал на лик депутата…
– Алка, – нахмурился Никола. – Мне не нравится, как ты говоришь.
Она подняла виноватые глаза:
– Я же знаю, что значит для тебя наша больница. И если твой Вовка пообещает, но не сделает, ты ж психовать будешь. А мне не хочется.
– Поможет, – с деланной
А сейчас он стоял в толпе и поругивал главврача, который втянул его в это сомнительное мероприятие. Не вспомнит Вовка… А Вовка вдруг завертел головой.
– Доктор Любавин! – весело крикнул Опенкин из плотной толпы вокруг него.
– Я здесь, – откликнулся тот и помаячил рукой. Люди перед ним расступились, и он оказался рядом с депутатом.
Вовка был похож на свои фотографии в газетах: очень молодой, очень успешный, с пристальным взглядом умных глаз. А теперь Никола увидел и то, что скрывали снимки: бьющую ключом энергию, юношеский восторг от ощущения – я молодец, у меня все получилось, у меня столько впереди! Выходит, напрасно Любавин сочувствовал депутату: такая сумасшедшая, непростая жизнь для него – родная стихия.
Никола с удовольствием пожал крепкую теплую руку.
– Значит, так, – негромко сообщил ему Опенкин. – Сейчас вся эта процедура, потом посмотрим поликлинику – кстати, она детская, тебе небезынтересно, наверное. Держись рядом.
Столь важное мероприятие снимало телевидение, газетчики разного масштаба сновали туда-сюда с диктофонами. Всем хотелось эксклюзивного привета от депутата.
Главврач новой поликлиники, миловидная худенькая женщина с нервным румянцем на щеках, провела экскурсию для важных гостей. Просторные холлы с телевизором на каждом этаже, бассейн, великолепная диагностическая аппаратура. Никола вспомнил, сколько трудов стоило его главврачу «выбить» аппарат для доплерографии сосудов, как меланхоличный Жорик Авакян плясал зажигательный танец вокруг еще запакованного чуда медицинской техники …
В какой-то момент сопровождающая депутата и начальство толпа значительно уменьшилась и просочилась в роскошный актовый зал. Там, на сцене, был накрыт стол для избранных. Любавин хотел было дать задний ход, чтоб подождать Вовку за дверью, но тот как почувствовал – подошел, взял под руку.
– Давай по бокальчику шампани, чтоб твоим коллегам и пациентам здесь всегда везло.
Захлопали пробки, депутат сказал что-то проникновенное и значительное, Любавин отпил шампанского и поймал движение Вовкиной головы в сторону двери. Вместе с депутатом зал покинули и руководители округа, их провожали человек двадцать.
Крыльцо у здания было высокое, с пандусом для колясок. На крыльце и остановились: фотограф должен был снять высоких гостей вместе с медперсоналом поликлиники.
Никола задвинулся за Вовку, подальше, ведь он не почетный гость, а корыстный присутствующий, и на фотографии, которая будет храниться в поликлинике не одно десятилетие, ему делать нечего.
Фотограф выбирал ракурс, люди смеялись, за ограждением стояли любопытствующие прохожие…
Мелькнула мысль, что момент затягивается, что можно было бы все это сделать быстрей. Не только можно, но просто необходимо, потому что нельзя Вовке стоять вот так, впереди всех, как будто он специально подставлял себя сплетням, взглядам, яркому
Никола рванулся вперед, к Вовке, за мгновение до того, как депутат Опенкин упал на широкие ступени крыльца. В задних рядах еще кто-то смеялся, прохожие за оградой смотрели с любопытством.
– Вовка, подожди, я же хороший врач, ты подожди! – звал Никола, пытаясь нащупать биение пульса на запрокинутой шее, не отрывая взгляда от застывших зрачков одноклассника. Он откинул полы Вовкиного пиджака, чтоб подобраться к сердцу, и только тут увидел красное расплывающееся пятно на груди…
Никола поднялся с колен, держа руки навесу, как перед операцией, только сейчас они были не в хирургических перчатках, а в крови. Белое лицо Вовкиного охранника маячило перед ним, тот, кажется, что-то говорил, но Никола слов не слышал, как не слышал и шума вокруг, криков и истерического женского плача.
– Стреляли из строящегося дома. Кажется, я видел блик. Примерно седьмой этаж. Может, успеете…
Он сел на ступеньку рядом с Вовкой, достал пальцами из нагрудного кармана пиджака платочек, аккуратно уложенный Аллочкой, стал оттирать кровь с ладоней.
Ему казалось: он чего-то недосмотрел, недодумал вовремя. С самого утра тяготило дурное предчувствие, нужно было проанализировать ситуацию. И что? Если преступник действительно был в доме напротив, Никола ничего бы не увидел сквозь стены – ни тени дьявольских крыльев за спиной, ни винтовки с оптическим прицелом. И нельзя было просто так взять и сказать Вовке: «Знаешь что, не светись-ка здесь, давай быстрей уедем»…
Двор поликлиники заполнили машины – милиция, городские власти… Николу оттеснили от Вовки, он стоял в стороне, курил предложенную кем-то сигарету. Рядом возникла симпатичная худенькая докторша из новой поликлиники, тоже курила.
– Может быть, вам выпить чего-нибудь? – неуверенно предложила она. – На вас лица нет.
Он усмехнулся:
– Шампанского?
Она передернула плечами.
– Да уж, это шампанское теперь на всю жизнь… Есть коньяк. И валокордин.
– Спасибо, коллега. Мне сейчас с милицейскими общаться, так что я уж попозже выпью.
Докторша вдруг выразительно расширила глаза, едва заметно качнув головой. Никола повернулся. К ним шел человек с полковничьими погонами, постное выражение круглого, с двумя подбородками, лица явно говорило о том, что полковник не видит смысла в предстоящем разговоре. Однако разговор он начал, предварительно пригласив Любавина в кабинет главврача, который располагался на первом этаже поликлиники.
Полковник грузно опустился на стул, жестом предложив Николе сделать то же, снял фуражку. Блестящее озерцо лысины спускалось до лба. Он крепко потер это озерцо, вздохнул и уставился на Любавина.
– Вы врач?
– Да, только не из поликлиники.
– Как здесь оказались?
Никола рассказал.
– Значит, пришли с протянутой рукой. Теперь пустым уйдете…
Никола отвернулся к окну. Он ощутил ладонью недавнее крепкое и теплое рукопожатие Вовки – очень молодого, очень успешного, сохранившего юношеский восторг перед жизнью, в которой все так здорово складывается…
– Откуда вы знали, что киллер стрелял с седьмого этажа? Там гильзы нашли и еще кое-что…
– Я не знал. Мне показалось – блик…