Тень берсерка
Шрифт:
Ради счастья совершенно незнакомых молодых пришлось пойти на максимальный риск, опорожнив посудину с выпивкой. Делая последние глотки, я отчего-то с нежностью вспоминал о запахе «Огненного» и без подсказок со стороны самого Будяка созрел принести свои извинения изобретателю этого коктейля.
Несмотря на то, что Будяк торчал на свадьбе в качестве посаженого отца, крестный папа Городка сидел рядом со мной и отчего-то совершенно не боялся, что вместо густого холодца я попытаюсь проколоть вилкой его глаз. Штрафная подействовала очень быстро, активно гоня по жилам
Будяк мне понравился, несмотря на качество выпитого. Простой мужик, крепкий вовсе не задним умом, с легкой хитринкой, привыкший все делать обстоятельно, не торопясь, а главное, умеющий принимать верное решение из множества вариантов. Именно эта природная мудрость помогла безобидным хлебопашцам сохраниться во время коллективизации, а впоследствии — захватить все ключевые позиции в государстве, наивно пытавшемся выкорчевывать их с корнем. Правда, до истинно гиперборейских высот, в отличие от других современных князей, ведущих родословную от сохи, Будяк не добрался. Да и вряд ли он когда-то задумывался о чем-то большем, чем быть первым парнем на селе. И не прогадал, по крайней мере с собственной точки зрения.
Вот и сейчас хозяин города выдерживает длинную паузу, словно у него нет никаких забот, кроме поразить капризного гостя Косятина местным хлебосольством. В моем положении только и оставалось копировать его поведение, усиленно исполняя вид: мне очень приятно находиться на банкете в честь торжественной сдачи вагины в эксплуатацию.
— Чего ты добиваешься? — как бы невзначай спросил Будяк, после того как я уже потерял всякую надежду на разговор до подачи сладкого.
— Счастья ищу, — отвечаю неопределенно и вгрызаюсь в великолепно приготовленный окорок.
— Счастье — оно разное бывает, —с философским видом заметил Будяк. — Кому — баба. Кому — кулаками махать. Но на такое счастье и несчастье случается.
— Это да, — просто невозможно не согласиться с подобным глубоким житейским опытом. — Только иначе мы бы не встретились.
— Я сразу понял. Потому и Ваську к тебе послал. Одного, — Будяк добрым глотком опорожнил фужер, занюхал корочкой и аккуратно положил ее на край тарелки. — Допускаю, ты человек серьезный. Или дурак набитый. Таких тоже хватает. Афганец?
— Чеченец, — хихикнул я, находясь под воздействием штрафной.
Будяк слегка нахмурился и благодушно сказал:
— Ты с мальчонками моими так говори.
— Если хочешь иметь со мной дело, привыкай, — оскаливаюсь в ответ. — Допускаешь, что я человек серьезный? А мне кажется — ты это просто знаешь. И не из-за недоразумения в «Эльдорадо».
Хозяин Косятина сосредоточенно надкусил моченое яблоко, тщательно прожевал и лишь затем заметил:
— Так какое у тебя дело?
— Заработать. И тебе предлагаю.
— Спасибо, — с серьезным видом произнес Будяк. — А то, понимаешь, без тебя с голоду пухну.
— Заметь, — благодушно улыбаюсь в ответ, — я тебя не укоряю. Мол, так с мальчонками
Будяк усмехнулся, видимо, представил себе, как лупит деревянным молотком по трибуне, привлекая внимание к фигуре аукционатора тех, кто явно сошел с ума и приперся на такую чересчур дешевую распродажу. Да и то верно, какой нормальный человек при существующем законодательстве станет легально покупать лежащие предприятия?
— Сколько? — лаконично спросил божок местного значения.
— Триста тысяч долларов, — небрежным тоном замечаю в ответ и доверительно сообщаю:
— А свинина даже очень хорошо приготовлена. Рекомендую.
Мой милый собеседник ничего не ответил. Он дожевал моченое яблоко, о чем-то задумался и задушевно поведал:
— Жирное, оно вредное. Много жрать нельзя.
Бедняга, скорее всего, ошалел от моего предложения. Быть может, решил: за эти деньги требуется перестрелять весь город или еще хуже — возглавить районную администрацию и доблестно продолжать опыты над людьми по выживанию в экстремальных условиях, именующихся жизнью.
— Да, что касается свиньи — ты прав, — прихожу на помощь соседу по столу, за которым стоит сплошной рев, изредка прерывающийся косноязычными тостами. — Единственное в мире, чего много не бывает, — это деньги. А сумма... Я привык работать честно. Много жрать в одиночку — быстро подавишься.
— А дело-то в чем? — безразлично, словно исключительно для того, чтобы поддержать разговор, спросил Будяк.
— Я коллекционер. Собираю картины. В городе есть один склад. Возьмем его — и все дела.
По лицу собеседника скользнуло удивление. Оказывается, в подотчетном только ему хозяйстве имеется склад, о котором хозяин не имеет представления, это же форменный непорядок.
— Ну, допустим, я возьму эти картинки. А чего ты не боишься...
— Потому и не боюсь, что картинки. Это же не видеомагнитофон или картошка. Их продать нужно. Сомневаюсь, что все картинные галереи страны дадут тебе хотя бы десять тысяч. В общем, без меня их реализация просто невозможна.
— Так, может, они полежат. До лучшего времени, — невозмутимо рассудил деловой человек косятинского пошиба.
И этот туда же. Интересно, люди хоть когда-нибудь придут к мысли: лучших времен попросту не бывает, в отличие от летальных последствий в их ожидании.
Я не стал подсказывать Будяку, что он скорее разучится щи лаптем хлебать, чем хоть раз в жизни дождется лучших времен, подобно дедам-отцам, и доверительно поведал:
— Деньги должны не лежать, а работать. Если твой навар прокручивать хотя бы из пятидесяти процентов годовых...
Будяк сосредоточенно пожевал губами, словно его тарелка уже опустела. До сих пор в себя от радости прийти не может. Триста штук, с ума сойти, вдобавок их еще, оказывается, прокручивать можно. Я уже чувствую себя главнее лектора ликбеза экономического образования при наших рыночно-дебильных отношениях.