Тень берсерка

Смирнов Валерий Павлович

— Ну а что касается прообраза автомата, о котором вы упоминали, — воодушевляюсь я, стремясь теперь уже больше произвести впечатление на Аленушку, — то, к сожалению, также не могу с вами согласиться. Это, конечно, мало кому известный факт, однако первое многозарядное ружье появилось еще в середине семнадцатого века.

— Не может быть! — привел веский аргумент в качестве своей правоты Евсеевич и припал к чашке с дымящимся «Липтоном».

— Мне самому было трудно поверить, однако это так. Как-то довелось держать в руках старинное оружие. Двадцать девять пуль в цевье, всего на одну меньше, чем в рожке автомата Калашникова. А магазин для

пороха находился в прикладе. Это ружье изобрел Питер Кальтхофф. И вот что он придумал: вмонтировал в предохранительную скобу транспортер, переносивший порох из магазина в переднюю часть замка. Казенный блок приводился в движение поворотом предохранительной скобы. В нем находились три каморы. С их помощью необходимая порция пороха и свинцовая пуля подавались в канал ствола.

Я чуть было не проговорился: в отличие от Калашникова и Министерства обороны СССР, Кальтхоффу уже в первой половине семнадцатого века хватило ума запатентовать свое изобретение, но вовремя остановился.

— Вы эксперт по оружию? — спросила Красная Шапочка, смотрящая на меня с явным любопытством.

— Нет, — откровенно признаюсь девушке, чтобы информировать ошарашенного деда.

— А где вы работаете? — полюбопытствовал отставник.

По твоим понятиям, друг Евсеевич, я не работаю, а пью кровь народа и вытягиваю из него последние жилы. Разве ты сумеешь себе представить, чем еще, кроме этого, может заниматься генеральный директор крупной коммерческой фирмы.

— Я филолог, — говорю абсолютно чистую правду. — Занимаюсь исследованиями.

«Хорошеньких девочек, старинных картин и окружающей среды», — это уже добавляю про себя.

— А какими именно? — пришла на помощь дедушке Красная Шапочка.

— Моя профессия — исследование сказок и фольклора, — откровенно признаюсь Аленушке, подспудно имея в виду изредка просматриваемый телевизор и ахинею, печатающуюся на страницах независимой от общественного мнения и здравого смысла прессы.

— Диссертацию защитили? — спросил о самом главном для науки Филипп Евсеевич, и я пожалел, что не купил себе звание академика. Было бы здорово положить сейчас на стол визитку размером с футбольное поле. Дядя проникся бы еще большим уважением, чем при упоминании о ружье, а главное, внучка такой факт без внимания не оставила. Правда, сейчас девочки все больше не на академиков клюют, а на таких, как я, но, увы, приходится совмещать несовместимое из-за присутствия дедушки.

«С моими наклонностями не докторскую, а ветеринарскую защищать», — подумал я и неопределенно ответил:

— Все время находишь какую-то новизну. Вы себе не представляете, какое удовольствие получаю от работы. Приглашение получил. На зарубежный симпозиум. Буду делиться опытом с иностранными коллегами. Не побоюсь показаться нескромным, однако в настоящее время как представитель отечественной науки могу откровенно признаться: таких высот в, так сказать, сказочной области не достигла ни одна из европейских стран.

— А чего нового может быть в сказках? Они же старые, — внесла свой вклад в развитие отечественной науки Аленушка, не менее ценный, чем немерено расплодившиеся академики.

— Об этом можно говорить часами. Уже поздно...

— Нет, но все-таки интересно, — пробормотал отставник. — Действительно, что нового может быть в сказках?

Все, я вызвал подозрение. Быть может, сижу на шее многострадального народа, бездельник-тунеядец с потрепанной книжкой в зубах.

— В какой обуви танцевала Золушка с принцем

на балу? — задаю Аленушке воистину детский вопрос.

— В хрустальных башмачках, — не задумываясь, ответила внучка, дедушка которой явно предпочитал, чтобы Золушка носила кирзовые сапоги и гимнастерку вместо бального платья.

— В связи с этим меня заинтересовал вопрос: как можно танцевать в хрустальных башмачках, они ведь разбились бы...

— Но это же сказка, — улыбнулась Алена.

— Тем-то отличается исследователь от читателя, — поднимаю роль своей личности в истории, — что ему приходится все анализировать. Автор сказки дал Золушке совершенно другую обувь — меховую. Перро писал verre.

Очень похоже на vair, вдобавок эти слова произносятся одинаково. Что «мех», что «стекло». Отсюда еще одно научное открытие о трансформации стекла в хрусталь.

— Слова так много значат? — въедливо спросил подполковник, порываясь вернуть себе роль основного оратора.

— Безусловно, — мгновенно отвечаю, холодея от мысли по поводу возможного продолжения его мемуаров. — Для науки все важно. Вот, к примеру, наши законы, которые, как всем ясно, созданы для ухудшения жизни народа...

— Чтоб они пропали! — высказался явно по поводу всех ветвей власти ветеран Советской Армии.

Я думаю, небось по прежним временам получал бы пенсию рубликов двести пятьдесят, а булка хлеба — двадцать копеек, канистра бензина — шесть рублей на колонке, три — у любого шофера государственного грузовика, пачка лекарств — дешевле шариковой ручки. Вот на чем основывается ветеранская ностальгия, вот почему они мечтают вернуться в прошлое. И внуков за собой потащить.

— Драконовские законы! — поддерживаю ветерана, одновременно улыбаясь его потомству. — Все так и говорят — драконовские. Но только специалисты знают: на самом деле их следует называть драконтовскими. Это выражение взяло начало от времен правления в Афинах Драконта. Он ввел новый кодекс законов, где основной карой почти за все преступления была смертная казнь. Она полагалась даже за бродяжничество и безделье. Эти законы были смягчены задолго до новой эры.

— Зря! — горячо высказался дед. — Их бы сейчас ввести, столько дармоедов развелось, бандюг и бизнесменов этих, ворюг...

Я испугался, как бы высказывания товарища подполковника не донеслись до просвещенной Европы. Они же тогда нам кислород перекроют, надежды на кредиты, без которых — полная хана. Мы же не сможем, как теперь, активно шляться по мировым рынкам с протянутой рукой. Кто нас после этого уважать будет, если, к примеру, луганскую банду, убившую сто двадцать человек, приговорят к расстрелу? Вот что может испортить отношения, а не пресловутый кредит. Тем более, новая история неоднократно доказывала: чем банановее получившая кредиты республика, тем плодотворнее они работали на повышение благосостояния исключительно высшего эшелона страны.

— Извините, уже поздно, — не без сожаления поднимаюсь из-за донельзя исцарапанного стола. — Пора отдыхать, особенно детям.

— У меня уже паспорт есть! — капризно бросила Алена, дав понять, что ее можно склонять к сожительству без возможных последствий, которыми угрожает обмякший до неприличия, с точки зрения дедушки, Уголовный кодекс.

— Было очень приятно с вами познакомиться. Спасибо за чай, — подкрепляю на прощание впечатление, произведенное на Аленушку, и, к явному неудовольствию подполковника, собиравшегося продолжить героические мемуары, направляюсь в свой номер.