Тень Чернобога

Кретова Евгения

Незаметно напряжение спало, разговор с отцом для нее отошел на второй план, а сама Катя увлеклась другими проблемами.

Во-первых, к большому ее изумлению, разговор с волхвом Митром не прошел впустую. Он перестал мучить ее заучиванием древних текстов, ограничиваясь теперь лишь общим ознакомлением с трудами великих мыслителей прошлого и разбором отдельных, ключевых, по его мнению, фрагментов. Основное же время он уделял современным делам, в подробностях и красках рассказывая, «кто, с кем и против кого дружит».

«Вот бы сразу так», – думала она, округлив глаза, когда на

уроке волхв в очередной раз предложил ей подумать над задачками.

В условии: государство А, государство Б и их пересекающиеся интересы по транспортному пути. К этому добавляется энергетический кризис как осложняющее решение проблемы обстоятельство. Ресурсы и физические возможности в связке с геополитикой и отношениями с соседями. Кажется, все просто. Ага, есть решение! Катя предложила отличный вариант. Только волхв притворно вздыхает и тычет ей в нос то, мимо чего она пробежала, – а это тяжелая болезнь правителя и женитьба его конкурента на влиятельной особе из соседнего царства.

Катя взвыла, словно от зубной боли, из-за перспективы заново вычерчивать схему решения «казуса», как подобные задачки называл Митр. Волхв только посмеивался.

– Правитель хоть сам заболел или ему помогли? – Катя с сомнением посмотрела на неправильно решенный «казус».

Учитель усмехнулся, притянул к себе мелко исписанный листок:

– Сам-сам… Вроде бы. Но ход твоих мыслей, царевна, мне нравится.

Митр показывал Кате карты местности, обращая внимание на особенности ландшафта и его стратегическое значение. Он рассказывал ей, какие народы в приграничных регионах готовы поддержать Русское царство, а какие в случае обострения конфликта станут поддерживать Византию. У Кати начинала болеть голова и слезиться глаза, а волхв все говорил и говорил, показывал и требовал объяснений и доводов.

– Смотри, царевна, и запоминай, – все время повторял он.

Новая информация, услышанная от волхва, роилась в ее мозгу, путалась, смешиваясь в причудливый коктейль из новых и прежних знаний.

Вечером, устроившись на широком подоконнике и положив перед собой светящуюся трубочку-луноскоп, Катя вызывала из его недр список библиотек. Они высвечивались на поднесенной к светящимся лункам ладони, Катя находила одну из них и в каталоге выбирала нужную книгу. Полупрозрачные листки разворачивались перед нею, чуть подсвеченные изнутри. Будто в электронной книге, страницу можно было увеличить или уменьшить, сделать пометки на полях или перевести, если текст был на незнакомом языке.

Заниматься так оказалось удобнее: можно было сразу получить объяснение, только выделив нужное слово или выражение.

Лишь изредка, отвлекаясь от текста, Катя смотрела на гаснувшие над равниной огни и снова тосковала по дому и себе прежней.

В один из таких вечеров Катя, вернувшись с занятий, сняла с шеи луноскоп и, задумавшись, смотрела в окно, наблюдая, как неторопливо уходят за горизонт какие-то небольшие сине-голубые шары, которые она прежде не замечала. В наступающих сумерках толком было не разобрать, что это, – может, транспорт какой, может, что-то еще. Прильнув к окну, посмотрела ввысь: шары выскальзывали из круглых отверстий в стенах

дворца. «Донесения?» – предположила Катя и снова вздохнула: сколько ей еще предстояло узнать об этом мире.

Луноскоп в ее руках моргнул, привлекая внимание. В выброшенном им голубом луче показалась закутанная в плащ фигура. Она стремительно двигалась по галерее – изображение то и дело выхватывало знакомые карты и очертания колонн. Сердце подпрыгнуло в груди, упало в ноги: отец? Человек в луноскопе посмотрел на Катю в упор – и сомнений не осталось.

– Подойди в мамину комнату, – сказал Велес, исчезая в светлой дымке.

Катя быстро спрыгнула с подоконника, оправила синее ученическое платье и выскочила из комнаты, на ходу приводя его в порядок. Крепче завязала узелок на пояске, поправила манжеты. Пригладила растрепавшиеся за день косички. Уже подбегая к нефритовой галерее, застегнула верхнюю пуговицу.

Запыхавшись не столько от бега, сколько от волнения, остановилась перед дверью в покои матери.

Шумно выдохнув, постучала.

Дверь легко подалась, распахнулась от прикосновения, будто и не была заперта. Катя, помедлив, шагнула внутрь.

Мамина спальня была вся перламутрово-золотая, светлая и воздушная. Огромные круглые окна занавешены бежево-золотистыми шторами, сейчас плотно задернутыми; по стенам, будто предрассветные лучи, расползлись блики от большого напольного зеркала. Катя была уверена, что мама вышла из него.

– Солнышко, я думала, ты уже спишь, – Мирослава протянула к ней руки, крепко сжала ее пальцы и притянула дочь к себе. Посмотрела пристально. – Выглядишь уставшей. Скажу Митру, чтобы не мучил тебя так.

– Нет, что ты, – Катя мотнула головой, быстро обняла маму, вдохнула знакомое тепло. – Не надо ничего говорить, все хорошо.

О, какое счастье: она будто с головой под теплый душ встала, так спокойно и радостно стало на душе. Она уткнулась, как котенок, в плечо матери и замерла. Мама все так же пахла фиалками и корицей. Ее мягкие и нежные руки медленно скользнули по Катиным волосам, плотнее сомкнувшись за спиной. Время остановилось.

Катя с удовольствием отметила: нет, ничего не изменилось, мама всё та же.

За спиной послышался шум приближающихся шагов, скрипнула дверь, вздрогнула от небрежного толчка и распахнулась. В комнату вошел отец. Катя не без сожаления оторвала лицо от маминой груди, оправила платье.

Мама тревожно вздохнула, опустилась в кресло. Перевела взгляд на Велеса.

– Что скажешь? – спросила отца.

Тот устроился в кресле напротив, откинулся на спинку. Он выглядел суровым и расстроенным.

– У нас двадцать четыре часа до официального ультиматума. Византийский император потребовал Залог власти.

При этих словах Мирослава ахнула, быстро посмотрела на Катю.

– По какому праву?

– Они перехватили Перуновы щиты, – он озадаченно посмотрел на жену. – Либо мы ответим на ультиматум Залогом власти, либо начнется война.

Они перевели взгляды на Катю – та до сих пор стояла посреди комнаты и, силясь понять, о чем говорили родители, неловко скручивала конец пояска. Велес посмотрел на нее придирчиво и цепко.