Тень единорога
Шрифт:
Впрочем, не хватало ей обращать внимание на такие мелочи! Недобро усмехнувшись, из остатков ткани Соня сооружает кляп, без всяких церемоний вбивает его в рот насильника, так что тот принимается кашлять и задыхаться, а затем, приставив кинжал ему к гениталиям, невозмутимо ждет, чтобы хозяин цирка очнулся. Заметив на себе испуганный взгляд девочки, кивает ей, не отводя взгляда от лежащего на полу мужчины.
— Скажи честно, тебе хочется здесь оставаться?
Вместо ответа, Мхаири мелко трясет головой, и пряди белых волос плещутся, как крылья испуганной чайки.
— Вот
По-прежнему без единого слова, девчонка начинает копошиться в дальнем углу повозки, и в этот миг с тяжким стоном приоткрывает глаза хозяин цирка.
Разумеется, сперва он пытается выругаться, но его ждет неудача, поскольку кляп загнан слишком плотно, и широкая повязка мешает ему выплюнуть ему тряпку изо рта. Затем насильник принимается дергаться и извиваться, но руки и ноги у него связаны крепко, и сейчас он похож на отвратительного жирного червя, беспомощно бьющегося на земле.
Соня говорит ему об этом, со всем доступным воительнице презрением, затем посильнее прижимает кинжал к паху. Мужчина сдавленно взвизгивает и затихает.
— Слушай меня внимательно, ублюдок — шипит Соня, глядя прямо в налитые кровью глаза хозяина. — Сейчас мы с девчонкой уйдем, а ты останешься здесь. Думаю, до утра с тобой ничего не случится, а к тому времени мы будет далеко. Но если ты все же окажешься настолько глуп, что отправишь за нами погоню, знай, тогда я вернусь за тобой и… — она нажимает кинжалом еще сильней, и ей не надо смотреть, чтобы убедиться, что она пустила толстяку кровь. — Я вернусь и довершу начатое, можешь в этом не сомневаться.
Не дожидаясь реакции, она подхватывает девочку под руку, и, низко пригнувшись, обе движутся к выходу из повозки, спрыгивают на землю, а затем так же молча бегут прочь, к коновязи, где Соня оставила свою гнедую. Мхаири ничего не говорит, не задает вопросов, и Соня ободряюще треплет ее по плечу. Чуть позже, когда они остановятся на ночлег, у них будет время обо всем поговорить, но сейчас для этого не время и не место.
Еще несколько мгновений, — и гнедая уносит обеих всадниц прочь во тьму, и ночь поглощает их без остатка, так как тучи скрывают свет луны, и мгла заглушает стук копыт.
Дорога позади совершенно пуста и остается таковой. Как видно, хозяин цирка так и не сумел освободиться от пут и не выслал погоню за беглецами.
Убедившись в этом, через некоторое время Соня позволяет лошади перейти на шаг и начинает озираться по сторонам в поисках места для ночлега. Продолжать путь в кромешной тьме без крайней необходимости нет нужды, — слишком легко лошадь может повредить ногу. К тому же девочка, что сидит в седле перед Соней, засыпает прямо на ходу. Светловолосая головка клонится Соне на плечо. Да и самой воительнице отдых, пожалуй, не помешает.
Подходящая поляна обнаруживается очень скоро. Стреножив лошадь, Соня сбрасывает на землю седельные сумки, достает все необходимое и, быстро собрав для костра хворост,
— Ты хоть по-нашему говоришь?
Вопрос не такой праздный. Менее всего Соне хотелось бы иметь дело с маленькой вендийкой, которая не понимает ни одного наречия, кроме своего собственного. Но, по счастью, Мхаири медленно кивает.
— Да, я говорю на вашем языке.
— Вот и отлично. Тогда скажу сразу, чтобы не было никаких недоразумений. Меня послал за тобой твой опекун. Мне заплатили, чтобы отыскать тебя и привезти обратно. Но прежде я хотела бы знать, похитили тебя, или ты сбежала сама.
После недолгого молчания девочка пожимает плечами. Взгляд у нее совсем не детский, устало-обреченный.
— А какая тебе разница, если тебе все равно заплатили, чтобы меня вернуть?
— Просто любопытно. В конце концов, ты мне кое-чем обязана. — Соня кивает в сторону дороги, туда где остался бродячий цирк, и связанный насильник в одном из фургонов. — Конечно, если только я не поняла чего-нибудь неправильно, и все происходящее доставляло тебе удовольствие…
Девочка испуганно вскидывает руки, и в этот миг Соня замечает, что она вся дрожит.
— Нет, конечно, нет. Он давно порывался… Я все время боялась… Подкарауливал меня то и дело, хватал за руки, но… до сих ничего такого не позволял. Я его предупреждала, что мне нельзя…
— Нельзя? — Соня поднимает брови.
— Ну да, — чуть поуспокоившись, девочка начинает говорить более связно. — Мне объясняли, что мой дар связан с этим. Я могу плести иллюзии, пока сохраняю девственность. Стоит мне ее лишиться и, видимо, дар мой тоже уйдет. Впрочем, — она чуть заметно усмехается, робкой несмелой улыбкой, похожей скорее на собственную тень, — Не только поэтому я боялась домогательств Наробу. В любом случае, он мне был отвратителен. Я оставалась с ними только ради людей, которые приходили каждый вечер посмотреть на меня. Мне нравилось колдовать для них. Они были такие… простые, им надо было совсем немного, чтобы подарить радость, и они ничего не требовали от моих иллюзий.
Соня понимающе кивает.
— Значит, насколько я могу понять, тебя все-таки никто не похищал, а ты сбежала сама. И сбежала потому, что тебе не нравилось, как месьор Ньялмар заставляет тебя использовать свой талант.
— Ньялмар? — девочка внезапно начинает смеяться. — Причем здесь он? Ньялмар — никто, пустое место, глупая сморщенная обезьяна, порученец на побегушках у князя. Он не мой хозяин, и никогда не был им.
— А кто же тогда?..
— Его имя Тхевани, он принадлежит к младшей ветви правящего рода айодхийских магараджей, у него свое владение, на северо-востоке Вендии. Там, в его дворце я и жила, с тех пор как его люди похитили меня во младенчестве из родных мест и привезли к нему.