Тень единорога

Хьюз Норман

Соня пожимает плечами. Для себя она уже решила, что если книгу удастся сторговать задешево и от выделенных ей в храме денег останется достаточная сумма, то она непременно в придачу прикупит себе метательные кинжалы. Но сейчас, увы, об этом говорить слишком рано.

— Глупый торгаш! С какой стати ты берешь на себя право решать, что может быть интересно тому, кто соизволил прийти и взглянуть на твое жалкое добро, — выдает она со всем доступным ей презрением, с удовольствием отмечая, как ежится под ледяным взглядом ее серых глаз офирский купец.

Он

знает, чье поручение выполняет Рыжая Соня. Знает, и страшится даже не самой воительницы, хотя вид этой вооруженной до зубов девушки, похоже, вселяет в его душу определенные опасения, — но еще больший ужас внушает ему та Тень, которую он ощущает за ее спиной. Осознав, что невинные речи его восприняты как дерзость, он тут же принимается униженно кланяться и извиняться.

— Неважно, — королевским тоном бросает воительница. — Мне интересна вот эта книга. Полагаю, она стоит той пары медяков, с которой я согласна сегодня расстаться.

Смуглое лицо Раззака внезапно сереет, он продолжает кланяться все ниже, не вставая с дивана, что производит впечатление совершенно комическое, и при этом лопочет нечто неразборчивое, принимаясь частить так, что слова налезают одно на другое, превращаясь у него во рту в полнейшую кашу. Соня, наконец, не выдерживает и с силой ударяет по столу ладонью — так, что даже подпрыгивают и начинают испуганно-жалобно звенеть драгоценности.

— Помолчи, глупец, успокойся и объясни толком, что ты обещал и кому.

— Я не мог знать, сиятельная госпожа, никак не мог знать… эта книга, на которую вы изволили обратить внимание… — Раззак чуть не плачет. Нет, пожалуй, Соня ошибалась, когда, оценив поначалу этого типа, приняла его за бывшего разбойника.

Невозможно представить, чтобы он когда-то на большой дороге был способен приставить нож к горлу случайного путника. Скорее, этот Раззак всегда был таким же жалким червем, и лишь случайная удача помогла ему разбогатеть. Но это даже лучше. С трусами гораздо проще иметь дело, надо только следить, чтобы они не ударили в спину.

— Итак, — чеканит Соня, пригвождая торговца взглядом. — Что с этой книгой? За сколько ты готов ее продать?

— Повторяю, госпожа. Я никак не могу продать вам этот фолиант. Я не думал, что он может понадобиться… тем, кто прислал вас ко мне. Не далее как вчера на него уже объявился покупатель. Наш, местный. Это магик по имени Мерцилий. Он живет на улице Звездочетов, в доме «У черного орла». Он пришел вчера, посмотрел книги и сказал, что готов купить «Арканы». У него немного не хватило денег, но он должен вернуться сегодня на закате. Поймите меня правильно, благородная госпожа. По закону, я не имею права отдать вам товар, который уже заложен другому человеку!

Соня задумчиво чешет подбородок. Конечно, ей не составило бы труда, припугнуть Раззака и заставить отдать книгу ей. Но с другой стороны, тем самым она сразу поставит себя в Келадисе вне закона, ибо такой поступок противоречит всем положениям торговых гильдий Хайбории.

Если Раззак подаст жалобу, а он непременно сделает

это, хотя бы из страха перед тем магиком, который должен нынче явиться за книгой, то торговцы могут объявить Соне настоящую войну. Элементарное чувство самоуважения и собственного достоинства заставят их сделать это, после чего… будет не слишком приятно. Ни один купец не продаст ей припасов в дорогу, ни один торговец оружием не пустит даже на порог своей лавки. Она не сможет купить ни единой нитки, ни даже сухой лепешки.

Причем поразительно, с какой скоростью в подобных случаях, — а Соне не раз доводилось сталкиваться с последствиями подобных гильдийских гонений, по счастью направленных не против нее самой, — описание нарушителя закона в считанные седмицы разносилось по всем странам Заката.

Нарушителю оставалось либо бежать на восток в Гирканию, или еще в какие-то дикарские земли, — либо идти на поклон к гильдийским старшинам, а там на него накладывали такой штраф, что он в следующий раз трижды подумал бы, прежде чем неправедно обидеть кого-то из торговцев.

Так что следовало поискать выход получше.

— И какую же цену ты назвал этому самому Мерцилию, — с обманчиво ласковой улыбкой осведомляется Соня у купца.

Тот разводит руками:

— Полторы сотни аквилонских ауреев, госпожа моя. И он заплатит эту цену. Сегодня вечером я жду его у себя.

— А если он не придет? — все с той же фальшивой лаской в голосе продолжает допрос Соня. — Если с последним лучом заходящего солнца его по-прежнему не будет в твоем доме?

Раззак колеблется.

— Ну… ну, мне следует подождать еще день-

Соня будто бы и не слышит.

— А если я предложу… — Она производит мысленные подсчеты, вспоминая содержимое кожаного кошеля, выданного ей Разарой перед отъездом, — …предложу тебе две сотни ауреев? Уверен ли ты, что захочешь ждать так долго?

С приторной улыбочкой Раззак разводит руками, всем своим видом изображая глубочайшее сожаление.

— Ну, насчет ожидания клиента гильдийские законы не столь уж и строги. Если месьор Мерцилий не соизволит появиться у меня нынче на закате, то, пожалуй, неотложные дела могут заставить меня срочно покинуть город, а при таких обстоятельствах ждать еще сутки никак не возможно, и потому я просто вынужден буду, — против своего желания и вопреки искренней симпатии к месьору Мерцилию, — буду вынужден продать книгу другому покупателю.

— Вот и славно, — констатирует Соня, прикидывая, что за оставшиеся полсотни монет, пожалуй, сумеет убедить торговца отдать ей кинжалы.

Но пока говорить об этом рано. Еще нужно решить вопрос с этим магиком. По счастью, на него никакие гильдийские законы не распространяются, и воительница вольна обойтись с ним так, как сочтет нужным. Так что, для блага самого же Мерцилия, остается надеяться, что он проявит достаточное благоразумие, иначе дело для него может кончиться очень скверно, — ибо для Рыжей Сони порученная ей миссия важнее всего, и неудачи она потерпеть не может…