Тень Эсмеральды
Шрифт:
– Мне некуда деваться, а господин адвокат дал мне свою карточку, – тихо ответила беглянка.
– Ну, вот что! – решительно заявила Матильда. – я чрезвычайно обеспокоена вашим визитом сюда. Боюсь, что это не пройдет незамеченным для репутации адвоката Желтовского. Но я помогу вам, я действительно вам помогу. Доверьтесь мне и ступайте со мной.
Матильда крикнула оторопевшей горничной, чтобы подозвала её кучера – подавать коляску прямо к дверям парадного входа. Да держала язык за зубами. Ради хозяина, который так к ней добр и снисходителен. Для убедительности она сунула ей рубль. Придется и дворнику заплатить за молчание, будто не видел он ни горбуньи, ни Бархатовой, ни того, что обе дамы уехали в коляске Матильды Карловны.
Глава
Надзиратель только на следующее утро вспомнил про свою подопечную. И не мудрено. Революционеры попытались освободить своего товарища, взорвали часть стены тюрьмы, пытались организовать его побег. Да только не вышло! И поди-ка, как распоясались, обнаглели! Страх потеряли! А шуму, шуму было, и нагоняя от начальства! Но ничего, все обошлось, слава богу, бомбист водворен в камеру, стену всю ночь заделывали.
Надзиратель усмехнулся и глянул в глазок. Но никого не увидел. Не веря собственным глазам, он вставил ключ в замок, но не успел и повернуть его, как дверь подалась вперед. Внутри у него все похолодело и оборвалось. Камера оказалась пуста.
А Сердюков не поверил собственным ушам, когда ему доложили об исчезновении горбуньи. И уж в совершенное бешенство он впал, когда беглянку не удалось обнаружить по горячим следам, ни в первый день, ни потом.
– Куда она могла запропаститься? – горячился он. – Ведь у неё в Петербурге и знакомых нет. Ей некуда деваться! К тому же у неё такая приметная внешность!
Однако же, при спокойном размышлении, знакомые у горбуньи все же нашлись. Поэтому Сердюков тотчас же отправился на квартиру к Желтовскому.
– Лия убежала из-под стражи?! – только и мог вымолвить адвокат. – Но это непостижимо! Вы, вероятно, полагаете, что я причастен к данному происшествию? Но, уверяю вас, для меня это совершенная новость, ошеломляющая новость.
По растерянному и потрясенному виду адвоката следователь понял, что побег горбуньи для него и впрямь неожиданность. Он обошел квартиру, но никаких следов пребывания беглянки не обнаружил. К тому же, Желтовский – человек осторожный и, несмотря на всю предысторию их взаимоотношений с Гирей – Киреевой, вряд ли стал бы прятать её от полиции. Откройся все – конец адвокатской практике.
После ухода полицейского Сергей Вацлавович некоторое время пребывал в полном недоумении и растерянности. Ровно до того мига, пока его взгляд не упал на горничную. Милая, простодушная девушка стояла красная как рак и глядела в пол.
– Да ты никак знаешь что-то? – воскликнул адвокат.
Та всхлипнула и упала на колени. Торопясь и запинаясь, поведала о визите обеих женщин. И даже о рубле, уплаченном за молчание.
– Вот те раз! – только и мог вымолвить Желтовский. – Одеваться подавай, и поживее! А рубль все ж себе оставь.
Через три четверти часа он уже примчался к Бархатовой.
– А барыни нет и долго не будет, – улыбаясь, заявила нарядная горничная.
– Что значит долго? – рассердился Желтовский.
– А кто ж знает, – пожала плечами девица. – Недели через три, сказывали, будут. Вроде как к родне уехали.
– Куда, к какой родне?
– А мне почем знать.
Горничная нагло улыбалась, и только теперь Желтовский приметил в её ушах серьги, которые не так давно украшали ушки её хозяйки. Тут не рублем обошлось, эта не выдаст!
А меж тем накануне в этом доме происходили лихорадочные сборы. Дворника послали за билетами на вокзал, и, когда все было готово, две нарядно одетые дамы быстро юркнули в поданый прямо к парадному подъезду экипаж и тронулись на вокзал. Носильщику вручили багаж, и одна из пассажирок, роскошно одетая и яркая дама, двинулась к синему вагону первого класса. Она покачивала полными бедрами и смотрела вперед, почти не мигая. Городовой и кондуктор, стоявшие около вагона, уставились на красивую барыню. Если бы их спросили, о чем она говорила, они бы не
Прошли три томительные недели. Желтовский изнемог, дожидаясь Бархатову. И вот однажды, явившись снова к ней на квартиру, он услышал долгожданные слова о её возвращении.
– Бог мой! Мати! Куда ты подевалась! Куда пропала, душа моя! Отчего не дала мне знать! – стараясь выглядеть как можно непринужденней, заговорил Желтовский, обнимая женщину и стараясь запечатлеть поцелуй на её розовой щечке.
– А! – она погрозила пальчиком. – Вот, стало быть, как надо с тобой поступать, милый друг. Как я исчезла, да еще без доклада, так и стала тебе нужна. А вот не скажу тебе, нет, не скажу. Терзайся ревностью, где была да с кем.
Озадаченный Сергей отошел в сторонку. Ах, так, значит, игра! Не хочет говорить, хитрит. Изображает, что была с мужчиной. Новым поклонником будит ревность. Стало быть, неспроста. Да и цвет лица стал куда как более загорелый. Уж не в южные ли края вы, матушка, ездили?
Вечером они отправились в Михайловский театр слушать любимую Сережину оперу, «Травиату», итальянского сочинителя Верди. Матильда была в этот вечер чудо как хороша. Глаза её сияли, она вся светилась от внутреннего, непонятного возбуждения. Она выбрала бархатное платье цвета спелой сливы, густой, темный цвет необычайно был ей к лицу. А украшением стал подарок Желтовского. На груди, выше к плечу, красовался нежный розовый цветок, с едва заметными прожилками, искусно вырезанный из коралла, на золотой ножке, с прозрачными изумрудными листочками, на котором мерцали бриллиантовые капли росы. Роза во всей её красе. И такие же розочки, но меньше, в ушах. Сергей выбрал этот подарок у ювелира, поддавшись непонятному внутреннему чувству, еще в то время, когда Матильда ничего не знала о своей странной сопернице. А когда узнала, то перестала носить брошь и серьги. Хотя других подарков от возлюбленного у неё было превеликое множество, и они не попали в опалу. Теперь же она надела подарок с явным намеком на некие изменившиеся обстоятельства.
Желтовский терялся в догадках. Вскользь он попытался выведать у Матильды, куда же она подевала беглянку, но та только смеялась. И делала вид, что ровным счетом ничего не понимает.
Душевное расстройство, неизвестность и тревога за Лию – Розалию совсем измучили Желтовского. Он стал плохо спать. Не мог сосредоточиться на делах, стал путаться в речах. И, как неизбежность, проиграл процесс, который вел. Неудача в суде совершенно его доконала, и он решил на некоторое время отойти от дел. Состояние давало ему такую возможность. Надо поразмыслить, прийти в себя. Сергей надеялся, что Матильда не вытерпит, и ему все-таки признается в своем пособничестве. Но плутовка молчала и торжествовала. Ведь она так ловко избавилась от соперницы, выступив её защитником и другом, и притом Матильда свято верила, что спасла Сергея от крупной неприятности. И это Желтовский прекрасно понимал. Казалось, он должен был бы радоваться и благодарить Матильду за то, как она ловко все устроила, вывела его из-под удара судьбы, освободила от бремени непосильной помощи горбунье. Несчастная вновь исчезла, значит, и исчезла надобность ей помогать, жертвовать своей репутацией и их с Матильдой отношениями. Однако победа Бархатовой оказалась преждевременной. Однажды, когда уже зарядили дожди, под ногами хлюпали лужи и дул холодный осенний ветер, адвокат Желтовский после долгого размышления пришел к выводу о необходимости поездки в Крым. Он устал, ему надо отдохнуть и подлечиться. Что ж, что лето уже прошло. Это в Петербурге оно прошло, а в Крыму еще тепло, солнце. Да к тому же к делу, которое он задумал, особенности климата не имели ровно никакого отношения.