Тень горы
Шрифт:
– И вам не показалось, что мы все немного того… помешанные? Из-за этих поисков?
– Все мы что-нибудь ищем. И, насколько я понял, вы счастливы.
– Это так, – быстро согласился он.
– Счастье – это тоже своего рода помешательство, разве нет?
Вместо ответа юный парс вдруг неловко меня обнял.
– Тут еще такое дело, Лин, – сказал он чуть погодя, разжав объятия, – у меня к вам будет одна маленькая просьба.
– Как? Еще одна просьба?
– Да. Если вам как-нибудь случится узнать телефонный номер той девушки… той красавицы с глазами полными прелести… ну, то есть Дивы, которую мы встретили перед полицейским участком, я…
– Нет.
– Нет?
– Нет.
– Категорически нет?
– Категорически.
– Но…
– Нет, –
Он покачал головой, развернулся и вошел в двери своей многолюдной обители. А я еще какое-то время постоял на тротуаре, подставив лицо солнечным лучам и вдыхая свежий запах недавнего дождя.
Конечно, деньги – это тоже наркотик, но я не волновался за обширное семейство Фарзада. Они пока еще не заглотили крючок стяжательства. Пока еще. Да, они угробили собственные жилища, но вместо них создали общее обитаемое пространство и прекрасно в нем уживались. Они перевернули свои жизни с ног на голову, но ведь это было каждодневное приключение: увлекательное путешествие, совершаемое не выходя из дома. Они сотворили мечту и жили этой мечтой. Им было хорошо и весело вместе, и я мог им только позавидовать.
Так я и стоял лицом к солнцу, с виду совершенно спокойный, но горько рыдающий в самой глубине души. Порою то, чего ты некогда лишился, вдруг является тебе как отражение в зеркале чужой любви; и этого безвозвратно утраченного оказывается нестерпимо много.
Семья, дом – эти простые слова подобны атоллам, поднимаемым из бездны тектоническими движениями сердца. Утрата, одиночество – эти простые слова подобны потопу, накрывающему некогда плодоносные долины.
А на островке настоящего от меня ускользала Лиза и набирало силу заклятие, вырвавшись на волю при упоминании одного имени: Карла.
Как же глупо пытаться любить, когда единственный по-настоящему любимый человек, посланный тебе судьбой, затерялся где-то в городских дебрях совсем недалеко от тебя. Отчаянная глупость – любить кого-либо вообще. Любовь не признает удачных или неудачных попыток: она приходит к нам внезапно и неотвратимо. Прозвучавшее имя Карлы было как вспышка пламени, которое жгло мое сердце, постоянно напоминая о ней.
Мы оба, Карла и я, были жертвами крушения. В то время как Лиза и прочие светлые люди, которых мы любили – или пытались любить, – под всеми парусами плыли к заветному берегу своей мечты, мы с Карлой ползком выбирались на пустынную отмель с кораблей, нами же самими потопленных. Я был сломлен. Сломлен и одинок. Возможно, и Карла тоже – на свой лад.
Я взглянул на особняк под высокой крышей: раздельные входы снаружи, объединенные жизни внутри. Найдут они свой клад или нет, это было не так уж и важно, главное – они уже нашли истинное чудо, обрели радость единения, получили ответ на свои молитвы.
Солнце вновь скрылось в наплыве туч, возвращая меня в серый мир изгоя – мой привычный дом.
Глава 16
Покинув район, где находился дом Фарзада, я выехал на широкий бульвар, который тянулся в северном направлении вдоль береговой линии. Дождевые тучи над головой набухали и уплотнялись; густая тень опускалась на улицы.
Поравнявшись с уютной, закрытой от ветров бухточкой, я сбросил скорость. Здешний берег пестрел яркими – синими,
Всякий раз, проезжая мимо этого места, я замедлял ход, чтобы отметить знакомые лица и признаки деловой активности. Лично меня это никак не касалось: «смотрящим» за бухтой был Фарид Решатель, который отвечал за все здешние прибыли и все риски, связанные с их получением. Я же лишь выказывал профессиональное любопытство. Каждый из нас, теневиков, знал все криминальные точки в южном Бомбее и не упускал возможности лишний раз в такие места заглянуть, просто чтобы оценить обстановку. Как однажды сказал Дидье: «Мы, преступники и отщепенцы, когда-то ютились в пещерах и тайных убежищах, и мы до сих пор испытываем тягу к подобным местам».
Я отвел взгляд от берега как раз вовремя, чтобы заметить троих мотоциклистов, двигавшихся мне навстречу по ту сторону разделительной полосы. «Скорпионы». Средним в троице был Данда, а в одном из его спутников я опознал здоровяка Ханумана, основательно обработавшего меня в пакгаузе.
Я съехал на обочину, остановился, не глуша двигателя, и стал наблюдать за ними в зеркало заднего вида. Они затормозили перед светофором в сотне метров позади меня и начали о чем-то спорить, бурно жестикулируя, а потом развернулись на перекрестке и покатили в мою сторону. Я вздохнул, на секунду отведя взгляд от зеркала.
Расклад выходил паршивым, но здесь была моя территория, и я не хотел своим бегством навести «скорпионов» на какое-нибудь из предприятий Компании. И потом, чувство собственного достоинства не позволяло мне предстать в роли труса, удирающего от погони, перед своими друзьями-гангстерами в трех-четырех кварталах отсюда. Я включил скорость, отпустил сцепление и круто развернулся. Затем дал газу и понесся навстречу «скорпионам», против движения по этой полосе.
Терять мне было нечего. Трое против одного – в любом случае шансы мои были мизерными. И я пошел на лобовое столкновение, решив, что авария все же лучше, чем безнадежное сопротивление в рукопашной схватке. Мой байк, как всегда, был со мной солидарен и не пытался отклониться от курса.
Но моим противникам, похоже, было что терять, или же их мотоциклы не так сроднились со своими владельцами: в последний момент они шарахнулись в стороны. Два «скорпиона» завиляли, стараясь удержать равновесие, а третий упал и, вылетев на обочину, заскользил по грязи вдоль бетонного ограждения.
Я тормознул с заносом, проехавшись подошвой по мокрому асфальту, после чего заглушил мотор и поставил байк на подножку.
Упавший «скорпион» кое-как встал на ноги. Им оказался Данда – а я, как назло, не запасся жгучим лосьоном. Двумя ударами – сперва левой, затем правой – я послал гаденыша в нокдаун. Тут подоспели и двое других, соскочив со своих мотоциклов. Как-то даже обидно стало за их байки, этак беспардонно брошенные на асфальт.