Тень Императора

Распопов Дмитрий Викторович

– Анри, успокойся! – мама села на мою кровать, – если для тебя это так важно пошлю в город кого-нибудь, они узнают о ней.

– Мама, пожалуйста! – я готов был целовать ей руки, чтобы она выполнила своё обещание.

– Только уговор, – она строго на меня посмотрела, – слушайся доктора!

– Хорошо! – я был готов обещать все что угодно.

Два месяца спустя.

Я посмотрел на свои руки, на запястьях оставались шрамы, а кожа не спешила затягивать багровые рубцы. Пытаясь тогда вырваться я начисто срезал себе кожу

до мяса, но это меня волновало сейчас слабо. Ида, моя девочка, моя любовь пропала. Точнее они с матерью уехали из города, как только оказались там. Они сразу наняли повозку и уехали через западные ворота в неизвестном направлении, вот все что удалось мне узнать. Расспрашивая всех кто мог видеть или слышать о них, я узнал только то, что девушка старательно куталась в плащ, скрывающий её с ног до головы, а её мать с красными глазами предлагала большие деньги, лишь бы уехать в тот же день.

Моя жизнь была кончена, молодое тело поправлялось, заживляя рубцы, а на душе было пусто и гадко. Я не смог защитить её, не смог помешать братьям сделать ей больно. После выздоровления я порывался пару раз свести с ними счеты, один раз даже почти успешно проткнул Генри бедро, чуть-чуть не достав до живота. Отец обеспокоился моим состоянием и сначала запирал меня в комнате, стараясь изолировать от братьев, а затем и вовсе отправил их в гости к родственникам, чтобы мы не поубивали друг друга. Никто кроме братьев не понимал, почему я так переживал и не мог простить им их преступления, все говорили.

– Ну подумаешь, побаловались с девкой, от неё же не убудет.

Братья же знали и молчали, лишь пожимая плечами, словно говоря, что «монашек просто сбредил». Лишь после второго случая отец отправил их подальше, видя что кто-то может умереть, если нас оставить в одном месте.

Я выздоровел и твердо решил найти Иду, пусть даже ради этого придется уйти из дома.

Месяц спустя.

– Ваша милость, мы едва вытащили его из той дыры, – егерь склонился перед графом, – еще немного и могли не успеть.

Я в грязной, дырявой одежде с чужого плеча стоял рядом, не шевелясь. Мне было все равно на угрозы и крик отца, я пятый раз сбегал из дома. Первый раз я дошел до соседнего города по следам своей любимой, правда там они отпустили нанятую телегу и прибились к какому-то купеческому каравану, что уходил на юг. Так что я потерял много времени пока смог узнать об этом, а также выяснить дорогу по которой они поехали. Я смог даже поговорить с некоторыми людьми, которые видели Иду и её мать, они подтвердили, что с ними было все хорошо, хоть девушка была очень грустной. Отправившись по указанной дороге я прошел всего пару дней, но был перехвачен ловчим отрядом егерей отца.

Все последующие попытки побега заканчивались одинаково, теперь зная где меня искать, егеря тратили на поиски немного времени, а я не мог состязаться с ними – и они находили меня везде – и в лесу, схороненным в листве и в самом последнем грязном трактире. После третьей попытки что-то внутри меня надорвалось и я просто сбегал потому, что не хотел оставаться в

замке. Потеря любимой девушки легла тяжёлым камнем вины на сердце, желания жить не стало, не говоря уже про все остальное.

Полгода спустя

– Я никуда не поеду, – я лежал на кровати и бездумно смотрел в потолок. Мама только что сказала, что нам нужно ехать в замок барона де Кисси для помолвки с будущей женой, так как ей вчера исполнилось четырнадцать лет. По договору родителей на следующий же день они планировали помолвку, чтобы заявить всему высшему свету об объединении наших семей.

– Анри! – матушка повысила голос, – это не обсуждается! Или мне позвать отца?

Я лишь безразлично пожал плечами, в подобном состоянии я пребывал все последнее время.

Час спустя, выпоротый отцом, я молча протягивал руки слугам, которые одевали меня и готовили к выезду.

– Я прошу тебя, – мать стояла рядом и заламывая руки пыталась до меня достучаться, – будь ласков с девочкой. Для неё это такой стресс, вы ведь не виделись больше семи лет, я помню как сама волновалась, когда меня готовили к первой встрече с твоим отцом. Анри?! Ты слышишь меня?!

– Да мама, – ответил я, лишь бы меня не трогали.

– Обещаешь хорошо себя вести и быть хотя бы не таким молчаливым? Ты ведь кстати так и не написал ни один портрет из тех, что я просила? Нельзя отказывать графине Ельской, нарисуй хотя бы её!

Смена одних тем на другие была для мамы обычным делом, но мне было все равно, я не собирался себя хоть как-то вести, все что я хотел – это чтобы меня оставили в покое.

– Мне не нравится рисовать, – нужно было хоть что-то ответить, поскольку она требовательно на меня смотрела.

– Да как так, – тон стал намного холоднее, – то тебя не остановить было, изрисовал все стены в замке, то не нравится. Анри, мы приедем и ты нарисуешь этот дурацкий портрет графини, я не могу вечно ей говорить, что у тебя меланхолия.

Я ничего не ответил, чем снова вызвал неудовольствие матери. Что я мог ей сказать? Что когда я беру кисти и краски, то ничего не чувствую? Что в сердце не рождается ничего, что раньше давало мне творить и получать от этого громадное удовольствие? Думаю, она не поймет, как в общем-то и никто в замке не понимал меня никогда, кроме одного человека.

– «Какой был смысл одеваться? – думал я, позволяя слугам тщательно меня очищать, – одна поездка и все в грязи, если бы не плащ так и вообще можно одеваться только при приезде на место».

Когда они закончили, я дождался родителей и уже с ними прошел дальше.

– Анри! – мать строго на меня посмотрела, – обещай мне быть вежливым!

Я пожал плечами, откровенно врать мне совершенно не хотелось.

– Дорогой! – мама как обычно в такие моменты моего сопротивления обратилась к отцу, а у того разговор всегда был коротким.

– Приедем домой, высеку.

Вспомнив, что спина не зажила после сегодняшнего, я не стал искушать судьбу.

– Хорошо сударыня, я постараюсь быть милым.