Тень ищет своё место
Шрифт:
Лишь когда отсветы пламени на снежных стенах стали ярче сумеречной синевы, раненый очнулся. Мудрая, в очередной раз укладывая и укутывая тело, обмякшее после приступа кашля, встретила измученный, но вполне осмысленный взгляд. Даром, что от слабости глаза у Нимрина едва открывались — он ещё и руку её поймал, поцеловал в ладонь. Исчерпал этим свою способность шевелиться, говорить даже не пробовал, однако остался в сознании. Морщился от боли на каждом вздохе, но ни единого стона, и слёзы больше не текли. Живучий, сильный, упрямый. Выжил и будет жить, знахаркина дочь перестала в этом сомневаться. Будет ли здоров, не перекосит ли спину горбом — пока не ясно. Но Вильяра сделает всё, от
И всё же… Чёрный оборотень! Воин! Как угораздило такого получить ножом в спину? Да от того, за кем сам пришёл во всеоружии?
Отведя смертельную угрозу, Вильяра мысленно вернулась к этим вопросам, однако задавать их Нимрину было рановато. А вот Латире… Позвала старика в иглу, чтобы побеседовать с глазу на глаз. Старый не кривил душой, не выгораживал себя, рассказывая о неудачной охоте. Да, он — как все они — здорово недооценил беззаконника. Нимрину простительно, он чужак. Простительно было бы Вильяре, любому из молодых недоучек. Но Латире-то все выверты Стурши знакомы!
Да, мудрый тоже умеет стеречь себя, глядя из сна через других двуногих или четвероногих, отчасти подчиняя их своей воле. У Снежных Нор беззаконнику явно служила прошмыга, существо своенравное, мало подходящее для таких фокусов, зато зоркое и сообразительное. А может, и Пурна позвал мудрых не сам, а заманил в ловушку по воле Стурши. Очень уж быстро после этого Пурна помер, подозрительно быстро, будто сновидец выпил из него остатки жизни, умножая свои беззакония. Нет, пока Латира не взглянет на тело, то не скажет наверняка, так ли это. Всё-таки Пурна тяжело болел. Но со слов трактирщика, у которого на леднике прибавился новый мертвец…
А как Стурши ранил Нимрина и безнаказанно ушёл? Как исхитрился? Да так же, как сама Вильяра мгновенно уходит на изнанку сна. Сложнее бить оттуда, почти не высовываясь, но прицельно. Латира давно этого не делал, однако умеет. Многие из мудрых поопытнее тоже могут.
Латира попросту не ожидал столько мастерства, проворства и наглости в недопосвящённом. Не ожидал! А должен был, зная про Стурши всё, что знает.
Слушая Латиру, Вильяра сперва страшно злилась. И на старика, и на себя, что отправила своего воина на эту поганую охоту. А потом снова поймала тёмный взгляд из-под ресниц — теперь показалось, любопытный — и сразу успокоилась. Сказала Латире:
— Ладно, Старый, нечего корить себя. Бывает, и матёрый зверь по белянке промахивается. А тот колдун — вовсе не белянка. Его и Нельмара с Наритьярой боятся. Я думаю, Стурши ещё вернётся за нами за всеми, так постараемся быть готовыми. Научишь меня тем фокусам? Я как раз хочу немного вздремнуть. Как найти и приспособить себе четвероногого соглядатая? Двуногих-то, кроме нас троих, тут нету… Я надеюсь, нету!
— Вот и проверишь, есть или нету. А как? Да так же, как мы зрим иные миры глазами их обитателей. Выверт в том, чтобы не улетать на другую сторону звёзд, не бродить по всей Голкья, а захотеть увидеть себя со стороны.
— Так это же удобнее из призрачного обличья?
— Удобнее и проще. Но призрака почует любой одарённый, или надо мудрёно прятаться. А на белянку или побегайку не обратят внимания. Как мы с Нимрином — на прошмыгу. Правда, Малая, попробуй. Вдруг, у тебя сразу получится? А если нет, то хотя бы отдохнёшь. Я-то всё равно караулю, и за раненым пригляжу.
***
Мудрые беседовали, Ромига слушал. Интересно, но впрок. Он запомнит, а после обдумает. Под бубнёж голосов проще отвлечься от нудной, выматывающей боли, перетерпеть позывы к кашлю. Хватит уже, полезнее отдохнуть.
Сны. Среди прочего, Вильяра
От мыслей таких нестерпимо худо. Хуже, чем от раны! Аж дыхание перехватывает, и слёзы опять на глаза наворачиваются. Знала бы Вильяра, какой редкий и ценный ингредиент для зелий пропадает зря, попусту впитываясь в шкуры…
Стоп! Естественно, Тьма не приняла того, кто не завершил свои дела среди живых и, при том, в состоянии выжить. Да, Ромигу многое удерживает в мире: в его родном, а теперь и в этом. Паутина — логичный и внятный образ, чего уж проще! А что он такое, якобы, особенное умел? Оклемается, разберётся. Главное сейчас — правильно дышать, следить за соразмерностью напряжения мускулов, направлять нервные импульсы, ток крови и магической энергии к местам повреждений. Заживление такой раны — тяжкий и кропотливый труд не только для целителей. Эрлийцам он сдал бы себя со всеми потрохами и забылся под «пыльцой Морфея», а назавтра встал бы с койки здоровеньким, подписал счёт и ушёл. Вильяра хороша, но не настолько. Чтобы не учить её потом перекраивать рёбра и мышцы, следи за собою, нав, неустанно! Держи себя сам!
Лёгкая, тёплая рука Латиры на затылке, и то ли в ушах, то ли прямо в голове звучит песнь, которой старик утешал и успокаивал Мули, потерявшую отца. Зоркий, сообразительный! Заметил и понял, что раненого корёжит не только от боли. Досадно, что эта помощь сейчас — тоже не лишняя. Но раз не лишняя, то принимается с благодарностью, и хорошо бы эту благодарность проявить зримо. Ромига приоткрыл глаза, попробовал улыбнуться — губа треснула.
Жажда донимает. Пожалуй, воды уже можно, и сейчас он попросит…
Глава 3
***
Жизнь белянки проста: кормись и берегись хищников. Весной прибавится ещё одна забота, да до весны попробуй, доживи… Мысль слишком велика для маленькой пушистой головёнки. Задремавшая колдунья недовольно морщится, потеряв полноту ощущений незамысловатого, но яркого чужого бытия. Она отбрасывает лишние мысли и возвращается. Зыркает по сторонам, быстро-быстро роет снег твёрдыми острыми коготками, опускает в него мордочку по самые глаза, скусывая горьковато-терпкие на вкус почки зеленохвойника. Старается дорыться до шишек с семенами, но они глубоко в снегу, а снег плотный, не занырнёшь в него — надо раскапывать, оставляя на поверхности толстый уязвимый задок. Выше по склону снег выдуло ветром. Кусты торчат почти целиком, а шишки на них, кажется, никто не расшелушил. Опасно отбегать далеко от норы, но кричавки уснули, четвероногие хищники на эту гору ходить не любят, двуногие же… Двуногие засели в своей круглой берлоге-сугробе, и дела им нет до пасущейся поблизости белянки.