Тень Казановы
Шрифт:
— Алюша (это она маму мою так звала ласково, невестку свою)! Девочку роди! Я тебя умоляю!
Я бы на ее месте тоже умоляла — троих сыновей вырастить, сдуреть можно! Оттого и маму мою, когда отец на ней женился, на руках все в доме носили — надоел чисто мужской коллектив.
Я, когда рождаться начала, прежде голову на свет божий высунула, как все нормальные дети. А голова у меня в темных кудряшках оказалась. Почему-то решили, что мальчик, не верили, что такая красота и у девочки может быть. Расстроились слегка. Но разочарование длилось недолго. Девочка!
Бабушка, хоть и выстроила к этому моменту медперсонал в три шеренги, роды сама приняла. И к последующим послеродовым процедурам никого не подпустила.
Мужская часть семьи
С котятами было проще, им дали самые подходящие имена: Толик, Андрюшка и Колян — в честь братьев. Потом добрым людям раздали. А со мной вышла заминка.
Каждый из шестерых взрослых членов семьи считал, что одарить меня именем должен именно он. Увы, вариант у каждого был свой. Счастливому отцу нравилось — Ольга, маме — имя Катерина было по душе, младший братец настаивал на Свете, в честь очередной своей пассии, а бабушка без ложной скромности хотела дать мне свое имя — Юлия. Дед же полагал, коль родилась я в мае — месяце знамен и салютов, то и должна быть Викторией. Ну и так далее. И пока безымянный темнокудрый ангел (то есть я) невинно спал в новенькой кроватке, семейство ломало копья. В конце концов было принято мудрое решение. Достали с антресолей чью-то старую заячью шапку, каждый написал свой вариант моего названия на бумажке, скрутили в трубочки и бросили туда. Ушанку трясли долго и старательно, по-честному. Потом маме моей доверили вытащить судьбоносную бумажку. Так я стала Викторией — дедов вариант. Справедливо, на мой взгляд.
Стали меня дружно растить. Внучечка! Самое интересное — потом остальные братья тоже переженились. И у них одни пацаны рождались! У среднего — двое. У младшего — один.
А я так и осталась для бабушки с дедушкой неповторимой царевной!
Поутру дед в нашу с родителями комнату стучится, яйцо всмятку мне в специальном подстаканнике вносит. А как же — перед завтраком червячка в ребенке заморить надо, чтоб худеть, не дай бог, не начал. После — бабушка на кухне кашку свежесваренную подает (я пшенную уважала) и вареньица клубничного в голубой розеточке. Ну а потом уже меня наряжали, и мы с мамой на пару отправлялись в садик, она там воспитателем работала. Как раз к завтраку поспевали. В общем, чувство голода у меня с детства задавили на корню.
Из садика нас обязательно кто-нибудь встречал: отец — редко, работал много, в основном кто-нибудь из младших или, в крайнем случае, дед. А как же! Не дай бог нас с мамой из троллейбуса сворует кто — самое ценное в доме!
Бабушка — замечательнейшее явление в нашей семье. Когда ей девятнадцать было, ее отца, лекаря уездного, черный воронок увез. С концами, как водится. Тут бабушку из комсомола гнать собрались: дочь врага парода! Да война помешала, не до нее стало. А бабуля недолго думая добровольно в медсестры на фронт подалась. Позор с семьи кровью смывать.
Так медсестрой всю войну и прошла, в окружении под Москвой была. До Берлина дошла!
Два ранения имела. И контузию. Потом еще на Дальний Восток подалась — японцев без нее добивать некому было.
Тут-то, на Дальнем Востоке, и нашла счастье свое. В свободное от войны время она песни петь любила. И получалось у нее это неплохо. Потому при любой возможности ее к фронтовой самодеятельности привлекали. А война с Японией уже попроще была, чем с немцами. Оттого и пели чаще. Вот на одном таком концерте среди зрителей и оказался мой дед.
Бабушка песню доспивала, дед на сцену поднялся да и увел ее сразу жениться. Без вопросов. А то! Боевой офицер, майор! Не смех на палке!
Бабушка долго красоту свою сохраняла: фигурка — как у девочки, волосы черные, густые, вокруг головы в «плетенку» уложены. В ушах — серьги рубиновые. На руке — часики золотые, трофейные (мне в наследство потом достались). А курила при этом! Как паровоз. И только беломор. «Остальное — ерунда, — говорила, — лучше и не связываться».
Так
Ну а праздники — святое дело — всей семьей. В старой квартирке с окнами на пляж.
Винегрет, пельмени, мясной салат, огурчики-помидорчики. Особенно День Победы в почете был. Все собирались. Праздновали. На Вечный огонь семейством шли. Цветы возлагали. Дед — в форме, полковником в запас ушел. Бабушка — по гражданке. Но орденов и медалей — во всю грудь у обоих.
На один из праздников майских, когда мне лет десять было, я у них дома на салют осталась. Дед к тому времени свои фронтовые сто грамм принял и придремал. Пошли мы вдвоем с бабушкой. Пока салют смотрели, к нам компания прибилась. Два военных в отставке, жены при них, друзья еще какие-то. Разговорились. Боевые действия вспомнили. К концу салюта они нас с бабушкой к себе в гости зазвали — по соседству жили. Мы пошли охотно. У них весело было. Они песни военные пели, беломор дружно курили, мне торта кусок выдали. Всем понравилось.
Явились домой часам к двум ночи. Нас один из бывших летчиков фронтовых прямо до квартиры проводил. А там — дед свирепый! Как сумасшедший кричал на нас, дескать, он поседел, не знал уже что и думать. Куда пропали?! Долго ругался, потом остыл.
Утром с меня слово пионерское взяли, что родителям я о наших с бабушкой ночных блуканиях ничего не скажу, не то еще и от них всем достанется. Я слово сдержала. Секрет, значит, секрет.
Жили совсем небогато. Тут наша бабушка в аферы и подалась. Сначала в «Спортлото» ударилась. Начала потихоньку. Пару-тройку билетиков заполнит и ждет выигрыша. Не везло. Надо было играть по-крупному. Заказала себе брошюрку какую-то из Москвы. Рекомендации по заполнению билетов. Теория вероятности на практике. Прислали. Тут уж она совсем ва-банк пошла. Вся дедова пенсия в дело легла. Немалая — офицер запаса все-таки. Но везение совсем отвернулось. Продулась в пух и прах. Однако голодный паек — не про нас. Тут же бросилась шапки с шарфами вязать. На рынке гордо встала, всю продукцию реализовала. Финансовый урон был возмещен.
Потом с облигациями связалась. Тут уже пенсией не обошлось, в ход пошли сбережения.
— Дело верное, — сказала, — проценты получим, старшему сыну автомобиль купим, а остальным просто деньжат подкинем.
Игры с государством положительного результата не дали.
Долго унывать не стала. Дачный участок семейный на сто рядков одна (сыновей с невестками не дозовешься!) перепахала, урожай клубничный собрала. Потом малинка, смородина пошли. Ведро — солдатикам в подарок, святое дело, у нас дача возле летних военных лагерей располагалась, а два — на рынок. Доход — в дом. Худо-бедно, реанимировались.
Позже в шахматы ударилась. С мужиками во дворе целыми днями играла. На деньги, конечно. Особого достатка не принесло, но в убыток, слава богу, не ушли.
Потом еще несколько похожих эпизодов было. Дед уже и рукой на нее махнул. Только Манькой-облигацией называть стал, а в качестве компенсации на майские военные парады половину ее медалей к себе на грудь перевешал.
— Да пускай! — легко согласилась баба Юля. — У меня они все равно все не помещаются!
Тем временем я в десятый класс перешла. «Дипломаты» в моду вошли, портфели такие твердые. Сто рублей на барахолке стоили. Родители мои не тянули — инженер и заведующая садиком. Но загрустить бабушка не дала. На сей раз собаку нашу, Чарлика, начесала, настригла. Сплела антирадикулитную белую пряжу. Носков навязала. В реализацию пустила — пошло. Десять пар по семь рублей. Двадцатку дед из заначки добавил. Еще десятку из копилки вытрясли. Мелочью. Подались на барахолку. Нашли «дипломат». Сто двадцать за него просили. Торговались долго, бабушка беломорину нервно смолила.