Тень, ключ и мятное печенье
Шрифт:
– Верёвку бы, – посетовал Абекуа.
– Попробуем пройти дальше. Может быть, и найдем. Тут ведь тоже иногда стирают и сушат бельё.
Они осторожно начали пробираться с террасы на террасу соседних зданий, пока, миновав пять или шесть домов, не обнаружили то, что искали. На двух вбитых в стену металлических штырях были растянуты верёвки, на которых колыхалось на ветру постиранное бельё.
– Тонковаты, – с сомнением сказал Шандор, ощупывая верёвки.
– Зато много, – возразил Абекуа. – Переплетём по три вместе. Тут до земли метров пятнадцать,
Они сняли бельё и сложили его в углу террасы, а затем принялись сплетать срезанные верёвки по три вместе, получив в итоге прочный канатик, которого хватило почти до самой земли. Вути привязал их творение к балюстраде террасы, и уже готовился начать спуск, когда позади компаньонов раздался скрип двери, а затем женский крик:
– Воры! Воры! Держите их!
Шандор изумлённо обернулся. У распахнутой двери на террасу стояла старушка в ночной сорочке, кардигане и чепце, держа в одной руке каминную кочергу, а в другой свечу на подставке, и, подслеповато всматриваясь в человека и муримура, истошно вопила.
– Мадам! – протестующее воскликнул Абекуа. – Ваше бельё вон там, в уголке!
В ответ старушка запустила в него свечой и, размахивая кочергой, кинулась в атаку. Муримур, перемахнув через парапет, быстро заскользил по канату вниз.
– Воры! Держите их! Воры! – старушка теперь переключилась на Шандора. Двигалась она, по счастью, медленно и не слишком уверенно, так что сыщик, обежав прачку по широкой дуге, вслед за компаньоном оказался за парапетом на канате.
– Мадам! – рявкнул он напоследок, перекрывая вопли старушки. – Ваше бельё – вон там!
Кочерга опустилась на парапет в нескольких сантиметрах от его головы, и Лайош посчитал за лучшее не продолжать дискуссию.
От поднятой тревоги дом уже просыпался. В некоторых окнах затеплились огоньки дешёвых сальных свечей, а на террасе второго этажа даже открылась дверь, и в проёме появилась фигура с дробовиком в руках. Шандор, вцепившись левой рукой в канат, выхватил правой из кармана револьвер и выстрелил в воздух. Дверь тут же захлопнулась.
Когда человек и муримур спустились на землю, дом уже проснулся окончательно, а поднятая тревога перекидывалась на соседние здания. Рядом с компаньонами разбился пущенный с террасы цветочный горшок.
– Да твою ж! – не выдержал Вути. – Не хватало ещё подохнуть в Лайонгейт от руки безумной бабки!
Внутренние дворики квартала, вопреки опасениям Шандора, оказались не разгорожены заборами, так что компаньоны помчались прочь от переполошённого дома, через анфиладу низких арок, мимо выплывающих из туманной пелены бочек, ящиков, тележек, нагромождений какого-то хлама под грязными полотнищами брезента, мимо водяных колонок, маленьких сарайчиков и кособоких голубятен. Однако звуков погони позади не было, и постепенно человек и муримур перешли сначала на трусцу, а потом и на шаг.
– В кого это ты палил? – поинтересовался Абекуа.
– Ни в кого, просто в воздух. На втором этаже кто-то хотел выскочить на террасу с дробовиком.
– Весёлый
– Выстрел вроде бы должен был услышать патруль. Да и нашу стычку у пристани тоже, – задумался вдруг сыщик. – Интересно, почему это на стрельбу на набережной никто не отреагировал?
– А ты вообще видел за этот вечер хоть одного констебля в Лайонгейт? Кому охота зазря рисковать собственной шкурой. Скорее всего, парни из Канцелярии большую часть ночи сидят у себя в опорном пункте, в триумфальной арке. Тепло, светло и спокойно.
– Наверное, – согласился Лайош.
Они, наконец, добрались до дворового проезда, перегороженного стальной решёткой с навесным замком.
– Сейчас бы очень пригодилась бабулина кочерга, – оскалился муримур. – Вернёмся, одолжим?
– В другой раз, – усмехнулся Лайош, расстёгивая свой ремень и вытаскивая его из брючных петель. С изнаночной стороны в ремне были устроены небольшие кармашки, вмещавшие несколько отмычек и пилок по металлу. Вути подсвечивал компаньону фонариком, пока Шандор копался сначала в своих инструментах взломщика, а потом в замке. Спустя некоторое время раздался щелчок, и замок открылся.
– Мне показалось, что пока мы шли через дворики, то немного забирали вправо. Тогда Лестницы должны быть слева от нас, – предположил сыщик, запирая за собой решётку.
– Хорошо бы ещё они оказались не слишком далеко. Не хотелось бы нарваться в тумане на кого-нибудь из «кирпичников», – проворчал муримур.
В глаза компаньонам ударил яркий свет мощных карбидных фонарей, и тут же послышалось клацанье ружейных затворов. Хрипловатый голос приказал:
– Не двигаться. Именем короля, вы арестованы.
– Вот тебе и триумфальная арка, – пробормотал себе под нос Шандор, поднимая руки.
* * *
– Какого лешего вас понесло в Лайонгейт? – господин Ла-Киш напоминал разъярённого тигра, расхаживающего по слишком тесной для него клетке. Абекуа и Лайош спокойно стояли перед столом сюретера, заложив руки за спину и дожидаясь, пока хозяин кабинета хотя бы отчасти исчерпает свой гнев, и будет готов их выслушать.
Остаток ночи компаньоны провели в камере опорного пункта внутри старой триумфальной арки, а первые утренние часы – в камере, куда помещали всех задержанных перед первым допросом, уже в здании самой Канцелярии. Только по счастливой случайности их увидел один из клерков, знавший Шандора в лицо, и выполнивший его просьбу: известить о задержании господина Ла-Киша.
Теперь сюретер, и без того приехавший на работу в плохом настроении, рвал и метал, потому что перед ним предстали два измазанных в грязи и вымотанных до предела оборванца, а на стол легли два револьвера, два кастета, нож и набор взломщика.
– Вы в своём уме? – продолжал бушевать Ла-Киш. – Это что за арсенал? Зачем вам понадобились отмычки? Что за стрельба была ночью в Лайонгейт?
– Господин Ла-Киш…
– Что – «господин Ла-Киш»?! – взревел сюретер.
– Гарольд! – успокаивающим тоном начал Лайош.