Тень, ключ и мятное печенье

Котейко Алексей

– И как, порвали?

– Порвал, – признался клерк. – Она так вошла в образ жертвы, что расцарапала мне грудь. Ваши констебли, кстати, записали эти царапины как подозрительные, когда меня осматривали после задержания, – Тропс распахнул сюртук, подтянул сорочку и продемонстрировал тощую впалую грудь, которую пересекали многочисленные, уже поджившие, царапины. – Мне было жаль платье, она его только недавно получила от портнихи, но когда тебя дерёт дикая лесная кошка, поневоле разъяришься, – извиняющимся тоном закончил арестант.

– А откуда вы знаете, что это платье мадемуазель Санду

недавно получила от портнихи? – словно мимоходом уточнил Ла-Киш.

– Она сама мне сказала. Это платье она получила накануне, и надела тогда же на нашу встречу. После свидания, перед тем, как мы расстались, Эвелина рассмеялась, и сказала, что платье ей не очень-то идёт, и она намерена заказать новое, вот только придумает, куда девать это. А на следующий день – придумала.

– Сильно порвали? – спросил Шандор. Тропс растерянно заморгал:

– В лоскуты. Если бы не плащи, я даже не знаю, как бы она добиралась домой нагишом.

– Мадемуазель, как я понимаю, осталась довольна? – уточнил сыщик. Клерк кивнул.

– Вы курите? – вдруг спросил Ла-Киш у арестанта. Тот удивлённо открыл рот, закрыл, снова открыл, облизнул пересохшие губы и выдал:

– Да. Только уже неделю не курил. В «тёмной» ведь даже попросить не у кого.

– Всё, что вы сейчас рассказали – строго между нами. Это понятно?

– Конечно.

– Никому и ни под каким видом вы не должны сообщать ничего из этих сведений.

– Как скажете, господин сюретер.

– В том числе ни другим сюретерам, ни любым прочим сотрудникам Канцелярии, ни даже самому советнику Санду.

На губах Тропса мелькнула невесёлая улыбка и тут же погасла. Он снова кивнул:

– Я всё понял.

– Замечательно. Сейчас вы вернётесь в камеру.

Клерк вздрогнул, будто его ударили.

– Не в «тёмную», – уточнил Ла-Киш. – В обычную одиночную камеру. Когда констебль принесёт вам обед, можете попросить его привезти из вашего дома книги, если хотите. Через него же можете заказать табак, кофе, чай, сладости, газеты – констебль купит и принесёт. Покупки, разумеется, за ваш счёт.

– У меня с собой нет денег, – робко уточнил Тропс.

– Дадите расписку при выходе и выплатите по освобождению. Вы должны понять главное: в настоящее время вы уже не обвиняемый.

Клерк снова вздрогнул и подался вперёд на стуле, голубые глаза засветились надеждой.

– Вы ценный свидетель по очень важному делу. Но как ценный свидетель вы, возможно, являетесь теперь предметом охоты настоящих преступников. Которые попытаются избавиться от вас.

Тропс мелко задрожал.

– Поэтому для вашей же безопасности вы останетесь в Канцелярии, пока следствие не будет завершено.

– А как же… Как же моя работа? Моя репутация? – в отчаянии клерк схватился за голову. – Меня же уже наверняка уволили из офиса, карьере конец…

– По выходу от нас вы получите официальную бумагу о том, что были привлечены к расследованию как главный свидетель и оказали неоценимую помощь следствию. И я лично навещу вашего работодателя, чтобы не возникло никаких недоразумений, – пообещал Ла-Киш.

Бедняга Тропс только открывал и закрывал рот, будто выброшенная на берег рыба. Не дожидаясь благодарностей, сюретер рявкнул:

–

Конвой!

Дверь открылась, в кабинет вошли констебли и секретарь.

– В одиночную, закрытый режим, под личный присмотр Готье. Найдите его сейчас же, пусть он зайдёт ко мне, я сам дам указания относительно этого господина. Наручники можно не надевать.

Тропс, услышав, как его назвали «господином», а не «арестантом», едва не разрыдался. Констебли вывели клерка из кабинета, секретарь отправился разыскивать Готье.

– Вы действительно навестите его работодателя? – с любопытством поинтересовался Шандор.

– Навещу, – хмуро отозвался Ла-Киш.

– Не знал, что в Канцелярии так щепетильно подходят к вопросам восстановления справедливости, – заметил сыщик. Сюретер покосился на него, подумал немного, потом сказал:

– Вы ещё много чего не знаете, дорогой Лайош. Но этот конкретный вопрос касается не Канцелярии, а лично меня. Я тоже хочу сохранить своё имя честным, и если я допустил ошибку – я намерен её исправить. А потом, господин Тропс действительно оказал следствию огромную помощь, подтвердив вашу версию с ателье.

– Косвенно, – уточнил Шандор.

– Пусть даже косвенно. Зато вам не придётся изображать брата погибшего шофёра – теперь у меня есть вполне резонный повод побеседовать с супругой советника Фушара о заказанном ею платье.

Глава 16. Две гвоздики

Особняк советника Фушара – старейшего из действующих городских советников и, несмотря на возраст, всё ещё не собиравшегося заканчивать свою политическую карьеру – представлял собой элегантное строение из красного кирпича и белого камня. Центральная часть дома имела три этажа, с колоннами по фасаду, обрамлявшими главный вход, и широким парадным крыльцом, перед которым могли одновременно высаживать своих пассажиров сразу три кэба. Позади основной части здания возвышалась собственная астрономическая башенка (советник был страстным астрономом-любителем), а слева и справа – боковые двухэтажные крылья, на уровне второго этажа соединённые с центром дома широкими террасами.

Одинокая фигура в потрёпанном и залатанном пальто и кепке-восьмиклинке, в круглых чёрных очках и с укутанной шарфом нижней половиной лица, остановилась у боковой калитки сада, нажала кнопку звонка и принялась терпеливо ждать. В руках фигура держала две изрядно помятые и успевшие подвять гвоздики.

Ла-Киш сразу после того, как отдал распоряжения Готье, принялся звонить в дом Фушара. Сюретер набирал номер с воодушевлением – но, когда вешал трубку, был уже мрачнее тучи. Как объяснил ему дворецкий, после случая с шофёром у госпожи советницы оказались совершенно расшатаны нервы, и врачи порекомендовали ей путешествие. Госпожа на следующий же день отбыла дирижаблем на Валькабару – южный материк, где среди владений драконидов было и несколько человеческих колоний вдоль побережья. Что сам господин советник Фушар, пользуясь перерывом в делах, на прошлой неделе улетел навестить супругу. И что, поскольку хозяева запретили беспокоить их по любым вопросам, дворецкий не может ни помочь связаться с госпожой советницей, ни передать для неё сообщение.