Тень кондотьера

Стерхов Андрей

– Ну что могу тебе, дракон, сказать. Вероятнее всего, это заготовка для эрзац-пантакля, основанном на образе пантакля, то есть протопантакле защиты от преследования. Судя по всему, заготовка выполнена малолетним ребёнком. Естественно слегка замороченным. – Вынув монокль, вернул его в карман и задал естественный вопрос: – Откуда это у тебя, дракон?

– Места грибные знаю, – уклончиво ответил я. Покосился на молотобойца, который что было сил лупил по мухе и старательно делал вид, что нас не слушает, и продолжил: – Объявлять эти места не буду, только вот что скажу я тебе, Модест Владимирович: имеется у меня

ещё дюжина подобных рисунков. Нарисованы разными детишками, но все на ту же очаровательную тему.

Удивлённо вскинул бровь, эксперт покачал головой:

– Это плохо, дракон, это очень плохо.

– Плохо, – поддакнул я. – Знаю, что плохо. Дети как ни как. – Выдержал недолгую паузу и уточнил: – А скажи, Модест Владимирович, зачем дети-то привлечены? Взрослых, что ли, вокруг мало?

– Ну это, дракон, как раз понятно. Чтоб детей заморочить, меньше Силы требуется. Это, во-первых. А во-вторых, у детей заготовки чище получаются. Меньше жизненного опыта, тоньше слой личного отношения, легче соскрести. Соображаешь, о чём я?

– Ну а как же. Тогда ещё один вопрос: а на кой чёрт так много-то заготовок? Разве, одного знака для исполнения воли не достаточно?

– Вполне. Если всё грамотно сделать, то больше одного и не требуется. Но тут, видимо, имеем дело с какой-то психологической травмой. Настолько гражданин кого-то или чего-то испугался, что уже берегов не видит. Слетел с катушек. Штампует чисто на автомате, и остановиться не может. Случай из разряда "заставь дурака богу молиться, он лоб расшибёт".

– А почему ты, Модест Владимирович, так уверен, что это гражданин? – зацепился я за эту деталь. – Разве гражданка не может такое учудить?

– В принципе, конечно, может, – ответил Самохин, – но в данном конкретном случае орудовал мужчина.

– И откуда же у тебя такая уверенность?

– Да просто вижу, дракон. Начертила эту штуку девочка, но, выводя надписи, старательно копировала почерк взрослого мужчины. – Самохин ткнул длинным узловатым пальцем в рисунок. – Видишь, как размашисто написано. И буквы корявые, и линии широкие, и углы острые, ну и так далее, и тому подобное. Я, конечно, не бог весть какой графолог, но ни на йоту не сомневаюсь, что образец выписал мужчина. Причём мужчина высокий, с узкой грудной клеткой и слабой мускулатурой. Суходрыщ, наподобие меня.

– Хочешь сказать, Модест Владимирович, что он астеник? – для порядка уточнил я.

Самохин кивнул:

– Вот именно. Астетик. Это, судя по тому, что буквы, хотя и выведены со старанием, всё равно ходят ходуном. – Он опять ткнул пальцем в рисунок. – Вот смотри тут буква "ламед" влево клонится, а здесь – вправо. С "гимел" здесь и здесь такая же беда. Здесь вот "цид" высокая, а здесь… Сам видишь. Точно говорю, астеник чудил. Типичный.

– Ну, Модест Владимирович, это уже кое-что, – забирая у него листок, сказал я обрадовано. – Это уже зацепочка. Спасибо тебе большое.

– Это тебе спасибо, дракон, – дружески похлопал меня по плечу Самохин.

– Мне-то за что?

– За то самое. Хоть и на полчаса, да вызволил из дурдома.

Спрятав листок поглубже в карман, я из вежливости поинтересовался:

– А чего там у вас такое, Модест Владимирович, происходит, что ты вот так вот сурово об этом отзываетесь?

– Мозги насилуют, вот и злюсь. –

Самохин скривился, словно от зубной боли, а затем поделился: – Поначалу какой-то специально приглашённый заграничный лапотник четыре часа талдычил про двоедушников. Перемалывал перемолотое. Тьфу, да и только. А сейчас бабка Сворогина со светлой простотой и тёмным натиском речь толкает на тему: "Трамвайный хам как типичный представитель рода энергетических вампиров". Обучает методам противодействия и нейтрализации. Мне-то это, скажи, для чего? Во-первых, сам с усами, а во-вторых, в общественном транспорте уже полвека не ездил. Не ездил и не собираюсь. Вот. Да и вообще… Эй, служивый, не подскажешь, для чего мне это всё?

Последний вопрос был адресован, разумеется, не мне, а Уломе, он и ответил:

– Для общего развития. – После чего поднял взгляд от монитора и обратился ко мне: – Егор-братишка, ты поделиться информацией не желаешь? Дело, по всему видать, тебе прибыло не шутейное. А ну как вдруг это наша тема?

Значит, всё-таки подслушивал, подумал я. И так ему ответил:

– Может, Боря, тема и ваша. Вполне допускаю. А только ничего тебе не скажу. И не обижайся.

– Вот если не объяснишь, тогда обижусь, – пообещал молотобоец.

– А чего тут, Боря, объяснять? – Я пожал плечами. – Тут нечего объяснять, тут и так всё понятно. Вы же, дай вам отмашку, детишек начнёте спасать с таким ражем, что они у нас разом поседеют от страха. Вы же тонко делать ничего не умеете, вы же всё с размахом делаете. С привлечением всех возможных сил и с применением тяжёлой артиллерии. А затем последствия своих действий с таким же усердием неимоверным и устраняете. Так что – извини. Был бы кто другой, но дети… Нет уж, уволь. Сам трикстера отрою.

Выслушав меня внимательно (так внимательно, что даже ни разу не моргнул), Улома насупился и собрался было что-то возразить, даже позу соответствующую принял, но ничего сказать не успел. В кабинет, озарив всё вокруг сиянием бриллиантовой заколки умопомрачительно-широкого галстука, вошёл Марк Семёнович Ледовитов. Про этого неведомо какого возраста, но выглядящего на пятьдесят плотного человека среднего роста я знал немного и больше по слухам. Вот уже без малого два года он возглавляет городской Пост кондотьеров, то есть пост Конвента кондотьеров. Пока ещё не генерал, пока ещё полковник, но приказ о присвоении ему очередного звания вроде как уже на подписи. Является магом высшего уровня. Родом из Тёмных. Слывёт мутным. Постоянно торчит в Москве, но в отсутствии Архипыча вынужден руководить Постом непосредственно. Поскольку Город не знает и не любит, выходит это у него не очень.

– Господа офицеры! – по-уставному воскликнул Улома, поднимаясь из кресла и застёгивая пиджак.

Получалось, что приказ он отдал для самого себя, поскольку мы с Самохиным и без того стояли, да к тому же и никакими офицерами не являлись.

– Отставить, – рыкнул Ледовитов и сходу наехал: – Харитонов, мать моя Тьма, где план первоочередных мероприятий по краже из Рижского Хранилища? Я его ещё в девять должен был подписать.

– Последние пункты со службой мониторинга сейчас согласую, и сразу представлю, – не моргнув глазом, браво доложил Улома и небрежно махнул в сторону монитора. При этом даже не покраснел. Так легко врать Светлый может только Тёмному.