Тень королевы, или Слеза богини
Шрифт:
— Уши мерзли, — пожаловался Слава. — Просто мучение. Мама мне специальную шапочку покупала, чтобы уши прикрывать, только ничего не помогало. Я дома даже плакал, когда с улицы приходил. Болели ужасно.
— Ты про театр хотел...
— А, ну да. Так вот, родители достали билеты в Большой, на «Иоланту». Тогда достать билеты в Большой театр было так же просто, как билет на Луну. В кассах билетов, конечно, нет, а перекупщики прячутся по норкам, как мыши.
— Почему?
— Боятся! Раньше за спекуляцию сажали! Но родителям повезло. Мамина сестра, к которой мы приехали, работала в Министерстве культуры.
— Детей пускали на вечерний спектакль?
— Это был дневной спектакль, — объяснил Слава. — Не знаю, как сейчас, а раньше такое практиковалось. Честно говоря, мне идти не хотелось. Мы жили в Чертаново, оттуда добираться далеко... Уши заранее разболелись, я даже посимулировать решил. Но не помогло. Меня утром разбудили, собрали, упаковали в теплую одежду, закрыли уши и потащили.
Он сделал паузу и немного опустил стекло.
— Приехали. Входим. Оглядываемся. Я смотрю — и глазам не верю, какая красота. Спрашиваю у мамы: «Это дворец?» Она смеется. Входим в ложу. Везде красный бархат. На полу, на обивке, на сиденье, на шторах, на потолке... Сказка! Вокруг полно людей, все такие нарядные, вежливые, приветливые... Мне мама купила пирожное, я такого больше никогда не ел. Ну, думаю, все; останусь здесь жить. И тут вдруг первый звонок дают, как в школе. Я напрягся, спрашиваю у родителей: на урок идти пора? Они смеются, переглядываются; говорят, не сейчас. После третьего звонка. Третьего звонка еле дождался, так интересно стало, какие же здесь уроки? Звенит звонок, медленно гаснет люстра, а она меня особенно поразила: огромная, хрустальная, вся переливается... Я смотрел и прикидывал, поместится такая люстра в нашей квартире или нет? Решил, что поместится, только ходить будет негде. В общем, театр меня очаровал уже с гардероба. А дальше — вообще не описать... Раздается музыка, я не могу понять откуда. Отовсюду. Звук такой чистый-чистый, просто потрогать его хочется. В Большом акустика хорошая, звук материализуется... Открывается занавес, а там...
Слава сделал паузу и плавно провел рукой перед глазами.
— Цветы. Много-много цветов. Розы. Красные, желтые, фиолетовые, белые... До чего на цветы было приятно смотреть после бесконечного снега и апельсинов! Какая-то изумительная беседка, вдали пейзаж, такой красивый, что туда убежать хочется. А среди этой красоты сидят женщины в прекрасных платьях и поют, как ангелы.
Он потряс головой и рассмеялся.
— Представляешь, я подумал, что они действительно там живут. А мы подсматриваем и завидуем.
Он снова с хрустом потянулся.
— Сюжета я не знал, мне отец потом, по дороге домой рассказал. Но я и так разобрался. Мне повезло. Пел хороший состав. Водемона пел Соткилава. До сих пор помню, как он со смехом выскочил на сцену: маленький, кругленький, похожий на африканца... Я даже разочаровался немного. Думаю, почему рыцарь такой некрасивый? Но тут он запел...
Слава сделал паузу.
— И все.
Он повернул голову и внимательно посмотрел на меня. Глаза за стеклами очков мерцали нежно и таинственно.
— И все, — повторил он, а я молча смотрела на него и не могла оторвать взгляд. — Я до сих пор помню, как водил рукой по воздуху: пытался пощупать голос. Он звучал где-то совсем рядом, прямо передо
— Победители чего? — спросила я.
— Победители всего, — ответил Слава. — Победители вообще. Счастливые люди. Понимаешь?
Я молча кивнула.
— Перестаешь замечать, что человек маленький, толстенький, некрасивый, что у него огромный рот и кудряшки, как у эфиопа... Он просто берет тебя за руку и ведет за собой в тот мир. Мир с белыми лебедями, с разноцветными розами, с прекрасными замками и красивыми женщинами в роскошных платьях... В мечту.
Я снова молча кивнула.
— А музыка! До сих пор ее помню. Помню целые отрывки. У благородного короля был очень низкий голос. Бас. Помню, как он умолял восточного врача в чалме вылечить его дочь, слепую принцессу Иоланту.
Слава сдвинул брови и запел: «Со страхом жду решенья твоего...»
— А врач отвечает высоким чуть дрожащим тенором: «Аллах велик, надейся на него!»
Он замолчал и покачал головой. Потом тихо сказал, обращаясь к самому себе:
— Сказка... Мурашки по коже...
И замолчал.
— А потом? — робко спросила я.
Слава посмотрел на меня так, словно только что проснулся.
— Потом? Потом мы вышли на улицу, в снег, в мороз, в холод, в бесконечные апельсиновые ящики... Я рыдал, упирался, просил родителей остаться. А они уговаривали меня, объясняли, что это только сказка, что на сцене были артисты и что они тоже сейчас пойдут домой. В этот холод, в мороз, в запах апельсинов... Ты знаешь, меня это просто убило. Я-то был уверен, что мы подглядели кусочек настоящей сказочной жизни.
Он рассмеялся, а я нет.
— А на следующий день я свалился с температурой под сорок. И остаток каникул проплавал в поту.
— Простудился?
— Нет. Последствия стресса. Нервное потрясение.
Он посмотрел на меня и снова тихо засмеялся.
— Вот и вся история. А когда мы вернулись домой, родители подарили мне книжку, называется «Сто оперных либретто». Мою любимую книжку.
— Что такое «либретто»?
— Сюжет оперы или балета. Это итальянское слово. В музыке вообще приняты итальянские обозначения.
— Почему? — спросила я.
Слава пожал плечами.
— Почему? Как бы тебе объяснить... Понимаешь, итальянский язык для музыкантов все равно что английский для программистов. Так сложилось. Такова традиция.
— То есть итальянцы круче всех остальных в музыке? — уточнила я.
Слава громко расхохотался.
— Прости, прости...
Он смеялся и отмахивался от моей обиженной физиономии.
— Бедный ребенок. Дитя технократии... Прости.
Он перестал смеяться, достал платок, вытер глаза под очками и серьезно сказал:
— В переводе на язык поколения «пепси» ты в теме.
Я хотела обидеться, но передумала.
— Ты меня сводишь в оперный театр? Потом, когда время будет?
Слава снова повернул голову и посмотрел на меня. Осторожно коснулся рукой моей макушки и тут же убрал руку.
— Обязательно, — пообещал он. — Только для начала тебе придется прочитать либретто. Иначе смотреть неинтересно.
— Прочитаю, — пообещала я. — Оно длинное?
— Оно занимает полстраницы, — ответил Слава серьезно.