Тень креста

Паутов Вячеслав

Натиск норвежцев на датчан, находившихся слева от исповедальни, естественным образом ослаб, потому эта часть противника, несущая на руках королеву Тиру - от картины жуткого кровопролития Датчанка лишилась чувств, возымела возможность, наконец, вырваться из предстоящей смертельной ловушки. Датчане ринулись к дверям церкви и миновали их без всякого сопротивления. Неистовым датским мечам ополчение не стало преградой - люди королевы просто смяли его, ударив в спину. Выученные боевые лошади смирно стояли там, где их оставили седоки, и приняли беглецов на свои спины без всякого противления. Тореборг Стейнссон направил кавалькаду по пути, следующему от дворца в нидаросскую

гавань - к воротам, занятым хладирцами. Этот путь шёл в обход постоялого двора, и беглецов никто не задержал. Вскоре датский корабль в спешке отошёл от нидаросского берега и направился в открытое море.

***

Оставшиеся в живых норвежцы вышли, наконец, на свет Божий, свободно покинув место сражения. Израненные, все в своей и чужой крови, с опущенными от усталости руками и уязвленными предательством душами. Хускарлы короля жадно дышали зимним воздухом и неотрывно смотрели в серое небо: они - живы, и это - чудо Господне. Остатки ополченцев и стражников присоединились к ним. Огге Сванссон вывел Альбана Ирландца и Матеуса Познанского из дальнего церковного покоя, спасшего их жизни. Матеус был бледен, губы тряслись, ослабевшими от ужаса руки, тот пытался креститься, но у него это плохо получалась. Казалось, епископу Альбану должно было быть легче, ведь он ничего не видел, но обо всём ему поведали уши и чуткий нос. Ирландца мутило от запаха крови и смерти, а ноги его постоянно запинались о тела павших в церкви воинов - своих и чужих. Но слепец, не в пример Матеусу, держался стойко. Зимняя прохлада освежила его голову, взбодрила тело, и разум вскоре вернулся к епископу.

Никто не пытался глазами встретиться с королём Олавом - подданные считали себя виновными в случившемся и опускали взоры. На глазах же самого короля блестели слёзы отчаяния и ярости. Трюггвасон во всю корил себя за доверчивость датчанам и собственную гордыню - недоверчивость к своим слугам, но это не помогало избавиться от подавленности и полной внутренней опустошенности. Семейный союз, на который Олав возлагал столько надежд не состоялся. Обряд венчания обернулся похоронами. И он, Олав Трюггвасон, опять предоставлен самому себе: как мужчина, как король, как норвежец. А жизнь, как не ряди, коротка.

Люди Гамли Лейвсона, сняв осаду с постоялого двора, вернулись на церковную площадь. Набралось три десятка пленных хладирцев, которые ждали своей участи, а, судя по настроению короля Олава, она не могла быть радостной. Гамли вопросительно глянул на короля, и тот коротко, голосом не приемлющим возражений, бросил:

– Казнить изменников! Сейчас!

Все были рады тому, что Олав перестал выглядеть обиженным мужем, а снова стал народным вождём и королём, горящим желанием праведной мести, что Трюггвасон уже вышел из глубокого оцепенения и может приказывать. Лишь один человек оказался против такого решения. Епископ Альбан спокойным и, оттого крайне убедительным голосом, произнёс:

– Нет, сын мой. Сегодня больше никто не умрёт... Сколько христиан уже покинуло этот свет?
– и Альбан указал на двери храма.
– Десятки и десятки... А кто их заменит Господу и семьям? Пролитая кровь взывает к душам и разуму вашему. У меня есть решение судьбы пленённых.

Услышав такую дерзость, окружающие замерли в возмущённом недоумении - никто и никогда не смел перечить скорому на расправу королю: все знали, чем это обычно заканчивается. Но в этот раз Олав нехотя выдавил из себя:

– Говори, Ирландец...

Тогда епископ Альбан обернулся в сторону хладирцев, на коленях ждущих немедленной смерти, и сказал так:

– Господь велик

и милосерден! А король Олав почитает его заповеди и также милосерден к христианам... Сейчас вас развяжут. И вы уберёте помещение Господнего дома до первозданной чистоты, потом, с благословением Господним, поможете захоронить павших в битве на церковном кладбище. И уже тогда... Примете обряд крещения. Вас отпустят в ваши края, куда вы понесёте свет и слово христианской веры. Вы можете изменить клятве, данной на кресте, но, тогда с вас спросит уже не король Олав, а сам Господь. И то, что сегодня вы остались живы - первый дар Божий. И ещё... Мастер Хаки и Орм Ульфссон тоже должны быть пощажены. Они остаются христианами и их руки не обагрены кровью. Пусть отмолят свой грех и приведут в Божеский вид помещение храма, порушенное и осквернённое сегодняшним сражением. Amen!

– Amen!
– согласно кивнув, ответил Олав Трюггвасон.
– Пусть будет так.

– Amen!
– нестройными голосами решение короля поддержали его люди.

– Согласны, - за всех ответил один хладирец.

Так и случилось, хладирцы отбыли на родину, неся с собой наказ короля Олава всему Хладиру - никогда не нападать на его земли, а ярлу Эйрику Хаконссону - не злоумышлять против норвежской короны. Но зная горячий нрав и мстительное упорство Трюггвасона, Эйрик сбежал из Хладира в Швецию. Туда с ним отправилась и Тира Датская, искать утешение при дворе жены брата.

_________________________

1. Credo (лат.) - название католической молитвы, означающее "Верую", её ещё называют символом веры.

2. Credo in unum Deum, Patrem omnipotentem, factorem caeli et terrae, visibilium omnium et invisibilium! (лат.) - Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого.

3. Et in unum Dominum Iesum Christum, Filium Dei unigenitum, et ex Patre natum ante omnia saecula. Lumen de lumine, Deum verum de Deo vero, genitum, non factum, consubstantialem Patri, per quem omnia facta sunt. (лат.) - И в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, рождённого от Отца прежде всех веков. Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, не созданного, одного существа с Отцом, через Которого все сотворено.

Эпилог

Omnia transit memoria aeterna est...

В Нидаросе наступило спокойствие и мир. Норвегии больше ничего не угрожало. За зимой приходила весна, за летом – осень. Растился и собирался урожай, мореходы ходили по морям – торговали и перевозили товары, рыболовы продолжали трудиться, снабжая округу рыбой. Скот нагуливал жир и молоко, кормя хозяев и тех, кто с удовольствием всё это покупал.

После сражения в храме, его привели в исходный, величественный вид – вычищенное и подкрашенное дерево внутреннего помещения снова отливало золотистой желтизной. Королю Олаву и его людям долго пришлось замаливать грех кровопролития в церкви, хотя не Трюггвасон его начал. Новый епископ – Альбан скоро освоил самостоятельное участие в службах и обрядах. Ирландец по сану был выше Матеуса Познанского, но отношения между ними сложились дружескими – теперь полонец занял место Огге Сванссона, став руками и глазами епископа Альбана. В Нидаросе уже подрастало поколение детей первых норвежских христиан.